Со времен Константина к духовной власти епископов добавилось их гражданское влияние. Благодаря союзу церкви с государством епископы превратились в то же время в государственных чиновников, обладавших весом, и пользовались различными привилегиями, которые после этого союза получила церковь[484]. Следовательно, они получили право принимать независимые и законные решения, управляли церковными владениями, иногда весьма значительными, и отчасти распоряжались даже городской собственностью, надзирали за нравами людей и даже императора, оказывали влияние на гражданское законодательство. Они были неподвластны гражданской юрисдикции, не могли быть вызваны в суд как свидетели и не должны были приносить клятву. Их епархии увеличились, власть усилилась, доходы возросли. Dominus beatissimus (μαίκαριώτατος), sanctissimus (άγοώτατος) или reverendissimus, Beatitudo или Sanctitas tua и подобные высокопарные титулы стали применяться к епископам повсеместно. Представители всех классов общества вплоть до самого императора должны были становиться на колени перед епископом, целовать ему руку и оказывать другие подобные знаки уважения. Златоуст в конце IV века говорит: «Главы империи (гипархи) и губернаторы провинций (топархи) не пользуются таким почетом, как главы церкви. Они первые при дворе, в дамском обществе, в домах великих. Никто не превосходит их».

Этому положению соответствовали знаки епископской должности, которые распространились с IV века: кольцо, как символ брака епископа с церковью, посох (обычно изогнутый вверху), паллий[485], набрасываемый на плечи, по примеру ефода иудейского первосвященника и, возможно, жреческой мантии, которую носили римские императоры как pontifices maximi. Паллий представлял собой кусок ткани без швов, свисавший с плеч, сначала из белого льна, а потом на Западе — из белой шерсти ягненка с четырьмя красными или черными крестами, вышитыми на нем шелком. По современному римскому обычаю шерсть берут от агнцев святой Агнессы, которых каждый год торжественно благословляет и приносит в жертву папа в память об этой непорочной деве. Отсюда символическое значение епископского паллия, указывающего на епископа как на последователя Христа, Доброго Пастыря, на плечах Которого покоятся заблудшие и найденные овцы. Александрийское предание объявляет создателем этой одежды евангелиста Марка, но Григорий Назианзин явно говорит, что первым его дал Константин Великий епископу Макарию Иерусалимскому[486]. На Востоке ее носили все епископы, на Западе — только архиепископы, которым со времен Григория I ее вручал папа в момент их посвящения на служение. Сначала одеяние вручалось бесплатно, потом стало приобретаться за внушительную сумму денег, соответствовавшую доходам архиепископов.

Так как епископ заключал в себе все права и привилегии священников, ожидалось, что он подаст пример исполнения всех обязанностей, покажет себя образцовым последователем Архиепископа и Архипастыря овец. Он должен был в высшей мере проявить аскетические добродетели, особенно девственность, которая, согласно католической этике, стала свидетельствовать о моральном совершенстве. Многие епископы, такие как Афанасий, Василий, Амвросий, Августин, Златоуст, Мартин Турский, жили в строгом воздержании и бедности, отдавая свои доходы на религиозные и благотворительные цели.

Но сама власть и мирские привилегии епископов вели также к жадности, амбициям, мирским искушениям, связанным с властью. Ибо и под епископским паллием продолжало биться человеческое сердце, со всеми его слабостями и страстями, и победить их оно могло, только находясь под постоянным влиянием Божьей благодати. Были, особенно в Александрии, Константинополе и Риме, митрополиты и патриархи, которые, как только прошел век гонений, забыли о смирении Сына Божьего, о бедности апостолов и мучеников и соперничали в мирской роскоши и помпезности с самыми возвышенными гражданскими должностными лицами и с даже с самим императором. Нередко для того, чтобы получить священный сан, люди затевали самые постыдные интриги. Неудивительно, говорит Аммиан, что люди столь страстно и упорно добиваются столь великолепной награды, как епископство в Риме; их прельщают богатые дары от вельможных дам и более чем императорская роскошь[487]. Римский префект Претекстат насмешливо заявил епископу Дамасу, получившему свой сан в результате кровавой борьбы между разными группировками, что за такую цену он сам готов тут же обратиться в христианство[488]. Подобные примеры могли лишь отрицательно воздействовать на клириков низших рангов в больших городах. Иероним саркастически описывает римских священников, которые заботились только о своей одежде и благовониях, завивали волосы, носили сверкающие кольца, обращали слишком большое внимание на женщин и вообще были больше похожи на женихов, чем на священников[489]. В Греческой церкви ситуация была немногим лучше. Григорий Назианзин, сам бывший епископом и в течение долгого времени патриархом Константинополя, часто со скорбью говорит об амбициях, служебной ревности и роскошной жизни иерархии и выражает желание, чтобы епископы выделялись только повышенной добродетелью.