– Не так грубо, – прошептала она. – Медленнее… нежнее. Вот так, так куда лучше.

Ее губы коснулись моих, ее язык нежно обвел нижнюю губу, прежде чем скользнуть мне в рот. Не разрывая объятий, я оторвал ее от пола, и ярость и безумие оставили меня, как кровь, вытекшая из свежей раны. На их месте осталась простая красота страсти двух напуганных и одиноких людей, изливающих свою скорбь, разменивающих ее на нежность, на надежду оказаться в безопасности, быть желанными и любимыми, нужными без всяких условий и границ, пусть даже ненадолго.

И в эту самую секунду я подумал о Тони. Но когда Клаудия обвила меня руками и ногами, мысль отступила, оставив только нас двоих.

Наедине, во мраке.

Я познакомился с Тони в старшей школе и тут же решил, что она самая красивая и нежная девушка в целом свете. Даже в подростковом возрасте мы были довольно циничными, и мгновенная и зачастую непомерная любовь, что мы почувствовали друг к другу, удивила меня. Но как у большинства пар, что знакомятся и остаются вместе в старшей школе, наши отношения были невероятно пылкими. Все восторги были особенно восторженными, горести – особенно горькими: типовой бурный роман. И вскоре после школы перед нами встал непростой выбор. Либо мы остаемся вместе и женимся, либо идем каждый своей дорогой, проверяя на прочность наши отношения и, в конечном итоге, самих себя. По нашим представлениям, если наша любовь истинная и ее существование предрешено, мы будем вместе так или иначе. И, как бы мучительно это ни было, мы решили, что лучше всего будет расстаться и какое-то время встречаться с другими людьми. Кто бы мог подумать, что через три года мы снова окажемся вместе, обручимся и поженимся годом позже. Находясь в разлуке, мы оба встречались и спали с другими людьми, но с момента обручения у меня была только Тони.

Встретив Клаудию, я и не подозревал, что в конце концов мы окажемся в одной постели. До этой ночи я ни о чем подобном даже не думал, ничего такого не желал; и, подозреваю, она чувствовала то же самое. Но в итоге мы оказались вместе. И кроме вины и сожалений в нашей близости, возникшей на краткое время среди фантастического мира демонов и кошмаров, как оазис в пустыне теней, были и острота ощущений, неподдельная чувственность и искреннее влечение.

Она кончила тихо и страстно, под аккомпанемент стучавшего в окна дождя. Свечи почти полностью прогорели, но все еще мигавшие раз в несколько секунд молнии освещали комнату. Утомившись, мы задремали. Клаудия лежала поверх меня, положив голову мне на грудь, расплющив груди о мой живот. Наши теплые, влажные, скользкие от пота обнаженные тела сплелись друг с другом с головы до ног.

Я заплутал в ночи, вышел из нашего убежища на неопределенную окраину сна, где меня поджидали все самые ужасающие, нечистые видения.

Я сонно открыл глаза. Клаудия по-прежнему лежала поверх меня, ее ровное горячее дыхание касалось моей груди. Дождь стих, тучи рассеялись, уступив место луне. По стенам скользили тени. Скрипнул пол. Я почувствовал движение прежде, чем заметил его краем глаза.

В свете растущей луны вперемешку с тенями несколько темных фигур танцевали вокруг кровати, как будто проводили какую-то древнюю церемонию. Мои мышцы сжались от ужаса. Я попытался сесть, но мое тело оставалось парализованным, прижатым к матрасу и придавленным Клаудией. Я попытался ее окликнуть, но слова застряли у меня в глотке, и чем сильнее я старался заговорить, тем сильнее сжималось мое горло. Фигуры продолжали пляску, все ускоряясь, и начали яростно пульсировать.

Внезапно Клаудия резко вскинула голову, уперлась подбородком мне в грудь и взглянула на меня ясными, дикими глазами.

– Никогда не задумывался, что происходит, когда ты закрываешь глаза? – спросила она и хихикнула. – Что пробуждается, когда ты засыпаешь?

Я попытался скинуть ее с себя, но мои руки и ноги отказывались двигаться, и чем яростнее я пытался сдвинуться с места, тем громче смеялась Клаудия.

– Слезь… с меня, – наконец удалось выдавить мне.

– Никогда не задумывался, что за странное чувство посещает тебя иногда по ночам? – прошептала она, кидая быстрый взгляд через плечо, чтобы широко улыбнуться окружавшим постель теням. – Ощущение, что ты не один, что как только гаснет свет и все затихает, в комнате рядом с тобой появляется что-то еще? Мы все это чувствуем время от времени. Как будто кто-то стоит рядом с постелью? Мы открываем глаза и смотрим кругом, хотя уверены, что ничего не увидим. Но глубоко в душе ты знаешь, что что-то почувствовал, и это тебя пугает. Знаешь, почему? Потому что там и в самом деле что-то есть.

Внезапно ко мне вернулась способность двигаться, и я оттолкнул ее от себя с такой силой, что на секунду она взлетела в воздух, прежде чем рухнуть обратно на матрас рядом со мной. Я соскочил с постели и с животным криком принялся наносить удары в темноту. Но тени пропали.

Потеряв равновесие, я пронесся через комнату и врезался в стену.

Клаудия осталась на кровати, распластавшись на спине. Ее тело начало извиваться, источая дым, и комнату заполнил ворчащий шепот. Следом, как будто от землетрясения, начал содрогаться весь дом. Я в ужасе оглядел потолок и стены, почти что ожидая, что сверху на меня что-нибудь упадет. Я нащупал золотой крестик, висевший у меня на шее. Моя мать подарила его мне за считаные месяцы до смерти. Я покрепче вцепился в него, и мои глаза наполнились слезами. Ты все еще веришь? Голос моей матери из далекого прошлого…

– Ты в порядке?

При звуке голоса Клаудии все прекратилось так же внезапно, как началось. Я посмотрел на постель. Она сидела, глядя на меня с изумлением.

– Тебе что-то приснилось?

– Не знаю, – сказал я срывающимся голосом.

– Все в порядке. – Подобравшись к краю постели, она села на пятки. Ее тело все еще поблескивало от пота. – Не позволяй злу выбраться за пределы видений и кошмаров, во сне или наяву – не важно. В них оно заперто, ты можешь им управлять. Как только оно пробирается сюда, – сказала она, указывая на свой висок, – оно начинает управлять тобой. Как только ты впускаешь его в сознание или оно обманом проникает туда само, как только оно обустраивается там всерьез, оно может делать все, что пожелает.

Я медленно вернулся к кровати, все еще не понимая, с кем – или чем – имею дело.

– Я уже проснулся?

– Помнишь, что я тебе говорила? – Клаудия распахнула объятия. – Все кругом обман.

Я склонился к ней и услышал странное щелканье, как будто переламывались, раскалывались и трескались маленькие косточки или карандаши.

Прежде чем я успел что-либо сообразить, из живота Клаудии вырвался какой-то твердый предмет. Горячая кровь брызнула мне в лицо, и я рухнул навзничь на пол, а из ее груди и живота появлялись все новые членистые, покрытые волосками конечности. Ее кожа блестела от крови и других жидкостей. Хруст все продолжался, ее спина выгнулась, и паучьи лапы со щелчком встали на место, приняв на себя вес ее тела.