Я произнесла, заикаясь:

— Вы были так добры…

— Ах, если бы я хоть что-то мог сделать…

— Чарльз, вы так заботились о нем. Вы были мне поддержкой. Но как долго все это будет продолжаться?

Он помолчал и сказал:

— Присядьте, пожалуйста. Сепфора, мы сейчас одни. Миссис Эллис ушла.

Я почувствовала, как застучало мое сердце. Мне признался в любви человек, которым я восхищалась и ставила выше других. Радость переполняла меня.

Но мысль о том, что мой верный Жан-Луи совсем один, быстро отрезвила меня.

— Мне надо идти. Дайте мне настойку, и я пойду, — попросила я.

— Но прежде надо было бы поговорить, — ответил Чарльз. — Зачем закрывать глаза на то, что очевидно? Я люблю вас, а вы — меня. Уверен, что это так.

— Даже если это и так, мы не должны говорить об этом.

— Почему? Ведь это правда.

— А что мы можем сделать? Он сжал мою руку:

— Мы можем быть вместе…

— И сознавать, что кроме нас, есть еще один человек, который думает обо мне….

— И ждет… — добавил он.

— Да, ждет.

— Но наступит день, Сепфора, когда мы сможем быть вместе. Так будет.

Я замолчала. Мне было невыносимо говорить о Жан-Луи и о том дне, когда его больше не станет. Мы говорили об этом так, будто ждали такого исхода.

— Вряд ли когда-нибудь впредь я смогу почувствовать себя счастливой. Если Жан-Луи умрет, угрызения совести не позволят мне забыть его. Я была неверна ему.

— Все проходит, — сказал он.

— Вы хотите сказать, что все забывается?

— Нет, не это. Нам иногда удается забыть о своих прегрешениях, но в какой-то момент они напоминают о себе, и тогда мы сознаем, как они нас ранят.

— Пожалуйста, дайте мне настойку, мне пора возвращаться домой.

Он не двинулся с места.

— Почему бы вам не задержаться у меня? Жан-Луи спит. Он не узнает, когда вы вернетесь. Побудьте со мной, Сепфора.

Чарльз сделал попытку приблизиться ко мне, но я отстранилась от него. Я испугалась, ибо вновь ощутила в себе то непреодолимое желание, которое впервые познала, встретившись с Жераром д'Обинье. Я боялась потерять контроль над собой.

Наверно, трудно найти двух мужчин, таких несхожих, как Жерар и Чарльз; и, однако, тот и другой пробуждали во мне ту жгучую страсть, которой я ни разу не испытывала по отношению к Жан-Луи. Жерар был человеком веселым и ветреным, он не относился к жизни всерьез. Чарльз, напротив, казался мне человеком рассудительным и сдержанным; тем опаснее было разбудить в нем ту же страсть.

Мне следовало разобраться в себе. Я очень привязалась к Чарльзу. Я любила Жерара, но и Жан-Луи любила тоже. Мне оставалось только признать, что я слишком легкомысленна, и постараться быть осторожной.

— Мне хотелось поговорить с вами, — продолжил Чарльз. — Я еще никогда ни к кому не питал такого чувства, которым проникся к вам. Я был женат. Вам, наверно, известно это?

Я отрицательно покачала головой.

— Я думал, может, Изабелла говорила вам…

— Она много рассказывала о вас, но, похоже, о многом умалчивала.

— Сепфора, я давно собирался объяснить вам, почему у меня бывает гнетущее состояние. Мне не избавиться от сознания вины. Что бы я ни делал, оно не покидает меня. Сепфора, я хочу, чтобы вы знали обо мне все. Вы должны знать, кто я такой на самом деле. Я не хочу ничего скрывать от вас.

Я села рядом с ним.

— Это случилось давно, — начал Чарльз, — а если быть точным, десять лет назад. Я был тогда молодым и честолюбивым. Не таким, как сейчас. Вероятно, события изменяют нас больше, чем время. Я жил в центре Лондона и занимался врачебной практикой. Моими пациентами были люди богатые, моя репутация росла. И тут я встретил Доринду. Это случилось в театре.

Она была заядлым театралом, так же, как я. Я постоянно посещал Хэймаркет, Друри-Лейн и Ковент-Гарден. Однажды я смотрел «Короля Лира» с блистательным Гарриком в главной роли. Во время перерыва меня познакомили с Дориндой. Она была очень красива, полна энергии и задора. Я сразу же был очарован ею. Она любила общаться с актерами и, как я узнал позже, помогала многим из них деньгами. Ее мать умерла вскоре после появления Доринды на свет. Отец обожал ее, и после его смерти она унаследовала огромное состояние.

Можете представить, что случилось. Наверняка серьезный и честолюбивый доктор казался ей чудаком. Она ведь проводила жизнь среди актеров и тех, кто никогда не трудился, а лишь предавался удовольствиям. До сих пор не пойму, почему она приняла предложение выйти за меня замуж, но она это сделала. Думаю, это была одна из ее экстравагантных выходок. Я узнал лишь после свадьбы, что моя жена — одна из богатейших наследниц в стране. Данное ей воспитание делало ее крайне не подходящей на роль жены доктора. Она не могла понять моего желания работать. «В работе нет никакой необходимости», — заявила она. Она никогда не думала о деньгах, так как для нее они были чем-то таким же доступным и неиссякаемым, как воздух или вода. Что касается моей работы, то она сказала, что все мои пациенты — симулянты: они притворяются больными, чтобы привлечь к себе внимание других. Моя увлеченность работой раздражала ее.

Через месяц с небольшим после женитьбы я понял, что совершил большую ошибку. Я привык по вечерам совершать долгие прогулки по бедным районам города. Так однажды я оказался в квартале Уайт Фрайер. Я уже рассказывал вам об этом. Мне расхотелось служить богатому Лондону, и появилось желание заняться чем-нибудь более достойным.

Я попытался поделиться своими размышлениями с Дориндой, но она отнеслась к этому скептически. Я начал замечать странности в ее поведении. Однажды вечером мне пришлось идти для оказания помощи к одной бедной женщине, работавшей служанкой в богатой семье. Она прислала ко мне мальчишку. Женщина страдала неизлечимой болезнью, и я так долго пробыл у нее, что опоздал на спектакль, на который мы с Дориндой собирались пойти вместе.

Доринда вернулась домой после спектакля в дурном настроении, и впервые в ней проявилась настоящая жестокость. Она грубо обругала меня и бросила в меня статуэтку. Статуэтка попала в зеркало. И до сих пор у меня в ушах слышится звон падающих на ковер осколков. Затем она схватила нож для бумаги и пошла на меня. Я не боялся оружия, но ее безумный взгляд испугал меня. Она могла убить меня. Но мне удалось отобрать у нее нож. Неожиданно она как подкошенная осела на пол. Я прислонил ее к стене и дал ей успокоительного.

Меня все это так обеспокоило, что я поехал к ее кузену, ближайшему родственнику Доринды, который сказал мне, что следует быть с ней осторожным. Он рассказал, что ее мать пришлось упрятать в сумасшедший дом. Ее бабушка совершила убийство. В крови ее рода существовал вирус безумия, который, судя по всему, передавался по наследству. Родственники Доринды надеялись, что ее миновала эта участь, ибо склонность к потере разума никак не проявлялась в ней лет до восемнадцати, да и потом припадки безумия случались не часто. Родственники считали, что, выйдя замуж, она со временем излечится.