— Прыгай! — командует она.

Он удивлен: раньше за руль всегда садился он. Она категорически отказывалась получать водительские права. Была уверена, что никогда не будет ездить. Но теперешняя Эллен считает по-другому.

Йоахим садится на пассажирское сиденье. Она включает зажигание и совершенно спокойно выезжает задним ходом со стоянки.

И вот они уже мчатся на юг по автостраде. Они едут в сторону заходящего солнца. Температура, наверное, не меньше тридцати градусов, несмотря на то что солнце вот-вот спрячется за горизонт — оно здесь быстро заходит. Вскоре наступят сумерки. Им придется ехать с час, прежде чем они доберутся до Сиракузы. Йоахим смотрит на выгоревший запыленный пейзаж, разворачивающийся вокруг них.

Эллен включает музыку на полную громкость, распускает на ветру волосы и мчит во весь дух. Итальянское радио, много болтовни, а потом сплошная музыка восьмидесятых. You’re my heart, you’re my soul…[29]

— Ты созванивалась с Коллисандером? — Йоахим пытается перекричать шум двигателя и ветра.

— Что? — кричит ему в ответ Эллен.

— Созванивалась с ним?

Эллен протягивает руку вперед, уменьшает громкость и достает телефон. Практически не отводя глаз от дороги, набирает номер.

— Алло, Пьер? Это Эллен Люткен. Я понимаю, что уже…

Она замолкает и долго слушает, что ей говорят с другого конца. Потом разражается заливистым смехом, какого Йоахим от нее почти никогда не слышал.

— Ты знаешь, я звоню тебе, потому что уже еду по дороге в Сиракузу. Ты же там обосновался, не так ли? — спрашивает она извиняющимся тоном.

Йоахим чуть наклоняется к ней. Но ему все равно не слышно, о чем говорит собеседник Эллен. Она долго слушает его с восторженным выражением на лице. Это действует на Йоахима раздражающе. Непонятно почему, но раздражающе.

— Боже мой, это звучит так заманчиво, — говорит Эллен, потом бросает взгляд на Йоахима и добавляет: — Но знаешь, я не одна. Со мной тут один коллега. А если говорить точнее, мой бывший муж. Сейчас работа снова свела нас.

Снова пауза, Эллен громко смеется.

— Отлично, тогда до встречи, — говорит она, спокойно кладет свой мобильник Йоахиму на колени и с довольным видом сообщает: — Мы завтра поужинаем с ним вместе вечером.

— Завтра? Ждать до завтрашнего вечера?

Эллен легонько шлепает его по ноге и иронично напевает:

— Так-так! Ты мог бы догадаться сказать: большое спасибо, Эллен, за то, что ты договорилась для меня о встрече с совершенно недоступным всемирно известным художником.

Йоахим соглашается. Она права. Он снова откидывается на спинку, чувствуя, как его охватывает беспокойство. Завтра вечером. Эллен кладет свою ладонь ему на бедро совершенно непринужденно.

— Итак, нас впереди тоже ждет вечер, — говорит она.

Пока Елена едет к старому желтому зданию тюрьмы, она опасается, что ее опознают. Ее снова разыскивают. Елену Сёдерберг, женщину, которую постоянно кто-то преследует, не оставляя в покое. Такие вот у нее дела. Она осматривает вокруг себя простирающиеся до самого горизонта газоны, которые своей ухоженностью больше напоминают поле для гольфа.

Елена останавливается на парковочной площадке. Среди выстроившихся там «шкод» и «ситроенов» она стремится отыскать самую дорогую машину: все вращается вокруг денег, и у начальника тюрьмы должен быть самый дорогой автомобиль.

Она пытается снова ощутить свою прошлую сущность, заставлявшую ее вести счет каждой монетке. Это ее пугает — она бы не хотела быть такой.

Должно быть, Йоахим был прав, когда он, чтобы растормошить ее, говорил всю эту ерунду о том, что мы должны найти место, где сможем развиваться, и искать его вместе с людьми, которые могут нам дать самое лучшее. Сёдерберг (семья и фирма) не дает ей самого лучшего — скорее уж самое худшее. Она видит, как все привязано к деньгам, к власти.

Когда отец Елены начинал свой бизнес еще до войны, он делал это ради выживания. Это было время крайней нужды, отсутствия всякой уверенности в завтрашнем дне, что приводило людей к отчаянию. Позже, когда у него кое-что накопилось, он, подобно Каролине и Эдмунду, стал думать лишь о том, как бы нагрести еще больше. Хотелось бы знать, осознавал ли он, что можно быть бедным, несмотря на то, что имеешь много денег, задается вопросом Елена.

Всю дорогу до Хорсенса[30] Елена сидела и слушала разговоры учительниц о курсах повышения квалификации, размышляя при этом с закрытыми глазами, каким образом ей получить доступ к архиву этой тюрьмы. Нельзя же просто зайти к ним и попросить разрешения порыться в их архиве. Женщине, которая находится в розыске, никогда не дадут такого разрешения. Да и официальный запрос сделать тоже не получится, к тому же на это уйдет слишком много времени. Ей нужно найти какой-нибудь другой способ.

И вот она рассматривает автомобили: ни один из них не выделяется своей стоимостью. Пока она не доходит до специально обозначенного парковочного места, расположенного ближе всего ко входу: покрытый пылью черный «Форд-Мондео» стоит на месте, наверняка зарезервированном для главы тюрьмы. Теперь остается только ждать.

Устав после пешей прогулки от самого вокзала, она усаживается между автомобилем директора и серебристо-серым «фиатом», стоящим сбоку от него. Через минуту мимо проходит какой-то мужчина, но он, к счастью, даже не смотрит в ее сторону. У Елены нет часов: должно быть, день уже перевалил за середину. Интересно, когда освободится начальник тюрьмы? Она наклоняется к автомобилю и ждет, думая о Йоахиме, о том, что он все еще любит ее.

Время от времени люди то выходят, то заходят в тюрьму, не глядя в ее сторону. И вот появляется начальник. Мужчина в костюме, с кожаной папкой под мышкой. На ходу он усталым движением снимает с себя галстук. Она быстро поднимается, и он резко останавливается, насторожившись.

— Меня зовут Елена Сёдерберг, — говорит она, протягивая руку так, словно пытается вложить в этот жест всю свою врожденную лучезарность человека высшего общества.

Раньше она замечала, какой эффект производило ее имя, и надеется, что ей удастся заставить его поверить ей, несмотря на заурядную одежду. Он останавливается, но не принимает ее руки.

— Сёдерберг? — переспрашивает он, скептически поглядывая на нее.

Елена показывает свою недействующую банковскую карту, равнодушно пожимает плечами и пытается сохранять непринужденное выражение лица. Она прилагает все усилия, чтобы держаться прямо и излучать достоинство и уверенность в себе. Начальник тюрьмы изучающе осматривает ее. Она глядит ему в глаза не мигая.