Теперь Гитлер имел компромат на причиняющих беспокойство лидеров армии, Бломберга и Фрича. Хотя он часто хвастался своей способностью принимать молниеносные решения, в действительности он не был наделен этой способностью и руководствовался скорее интуицией, чем здравым смыслом. Он весьма смутно представлял, как следует действовать в конкретной ситуации. Тем не менее, 26 января он вызвал Бломберга, и в середине дня Йодль через Кейтеля узнал об отставке Бломберга. Кейтель рассказал Йодлю, что Гитлер хотел 30 января сообщить народу суть дела, но в таком случае скандал вокруг Бломберга затронул бы тех, кто был свидетелями у него на свадьбе.

Позже Кейтель рассказывал Йодлю (в глазах у него стояли слезы), что он посетил Фрича и Редера, чтобы обсудить вопрос о преемнике Бломберга. В тот момент Йодль знал, что Бломберг как-то предлагал Геринга в качестве своего преемника, но Гитлер не согласился с его предложением. Даже Герингу нельзя было давать слишком много власти.

Посыпались предложения. Хоссбах предложил создать три министерства (для каждого рода войск) во главе с министром сухопутных сил. Гитлер, Геринг и Гиммлер категорически забраковали такой вариант; он им пришелся не по вкусу. Решение, наилучшим образом устраивавшее Гитлера, исходило от Бломберга. На следующий день, объявив о своем уходе, Бломберг в качестве своего преемника предложил кандидатуру Гитлера. Действительно, логичный результат всей политики Бломберга, но с точки зрения генералов, последователей Секта, это была измена. Кроме того, Бломберг сказал Гитлеру, что Фрич вполне может иметь нетрадиционную сексуальную ориентацию. Фрич, объяснил Бломберг, всегда был чудаковатым, никогда не был женат и не имел никаких отношений с женщинами.

Судьба Фрича была решена. Дрожащий от гнева, не чувствуя под собой ног, вечером 26 января Фрич появился у канцлера. Он всегда считал, что Гитлер доверяет ему. Он дал Гитлеру слово чести, что документы заведомо ложные. Но честное слово прусского генерала и дворянина ничего не значило для Гитлера. Он лично устроил Фричу очную ставку со Шмидтом, с этим вымогателем, человеком, имевшим судимости. Шмидт заявил, что узнал Фрича. Геринг присутствовал на «очной ставке», и, естественно, поверил Шмидту, а не генералу. Внешне спокойный Фрич покинул кабинет Гитлера, но это был уже сломленный человек. Он не мог поверить, что подобные вещи происходят в Германии.

Далее полковник Хоссбах предложил заслушать начальника Генерального штаба, и той же ночью к канцлеру был вызван Бек. Гитлер показал Беку документы и спросил, не занимал ли Фрич у него деньги, ведь надо же ему было расплатиться с шантажистом. Бек с негодованием отверг это предположение. Но даже на такого проницательного, дружелюбного и порядочного человека, как Бек, произвели впечатления доказательства, представленные Гитлером. Хоссбаху стоило огромного труда разъяснить Беку истинную природу вещей, суть закулисной игры, благодаря которой был опорочен безупречный офицер.

Теперь встал вопрос, как поступить с Фричем. Гитлер и Геринг хотели устроить показательный суд, но существовала альтернатива в виде военного суда. И вот тут-то Фрич совершил грубую ошибку. Строго говоря, он подпадал только под военную юрисдикцию, на восстановлении которой сам же и настаивал. Абсолютно уверенный в своей невиновности, он, получив повестку, не задумываясь, пришел в штаб гестапо.

С этого момента агенты гестапо стали врываться среди ночи в казармы и арестовывать тех, кто когда-либо был ординарцем Фрича. В этом не было ничего странного, ведь нужны были свидетели безнравственного поведения Фрича. Дежурные офицеры не отваживались помешать действиям гестаповцев. Было что-то зловещее в том, что тот же самый полицейский чиновник, который отвечал за эти действия, направил полицейский наряд, расправившийся со Шлейхером и Бредовом.

Против генералов сплотилась огромная сила, но, самое главное, генералы больше не были уверены в беспрекословном подчинении армии. Военно-морской флот принял самое простое решение: сохранял нейтралитет. Люфтваффе подчинялось непосредственно Герингу, и этим все сказано. Против армии выступали национал-социалистическая партия, полиция и гестапо. Кроме того, диктатура владела всеми средствами связи, включая прессу и радио. Генералы попросту не имели возможности обратиться к народу. Но в любом случае, как бы им удалось оправдаться перед рабочим классом, которого гитлеровская программа перевооружения наконец-то избавила от безработицы? Но даже не это было самым слабым местом. Генералам был необходим вдохновитель, человек не просто решительный и смелый, а известный, завоевавший уважение народа. Увы, такого человека в генеральской среде не существовало.

VI

27 января, после отъезда Бломберга в Италию, Гитлер вызвал Кейтеля. На тот момент Гитлер настолько мало знал начальника вермахта, что называл его «генерал фон Кейтель». Он пожаловался, что чувствует себя, как никогда, одиноким, и Кейтель должен разделить его одиночество. Кейтеля, человека невероятно простодушного, тронуло это откровение; Гитлер покорил его сердце. С этого момента установилась личная связь между Гитлером и Кейтелем, которая продолжалась до самого конца.

Вполне естественно, что эти двое обсуждали вопрос о возможном преемнике Бломберга и пришли к выводу, что им должен стать начальник штаба кронпринца фон дер Шуленбург, член партии, но в душе консерватор. Другими кандидатами, как вы помните, были Рундштедт, Штюльпнагель, Лееб и Рейхенау. По мнению Гитлера, Рундштедт был слишком стар, Штюльпнагель враждебно относился к национал-социализму, а Лееб был католиком. Рейхенау казался наиболее перспективным кандидатом, но Кейтель убедил Гитлера, что Рейхенау ограниченный и неуравновешенный человек. После разговора с Гитлером Кейтель объяснил Йодлю, что давно знал, что Фрич извращенец и он должен уйти.

В качестве преемника Фрича Кейтель предложил кандидатуру фон Браухича, который с 1937 года командовал вновь сформированным 4-м армейским корпусом. Браухич был вызван в Берлин, где, к огромному раздражению Бека, не соизволил явиться, как того требовал устав, к старшему по званию офицеру в командовании армии, каковым на данный момент являлся Бек. На самом деле, хотя Браухич мог этого и не знать, Бек был неудобен Кейтелю, самому влиятельному человеку за кулисами военного министерства. Бек стремился упрочить положение Генерального штаба, ввести в его состав отдел национальной обороны. Это не устраивало Кейтеля. Его больше заботило собственное положение, а уж никак не упрочение позиций Генерального штаба. Поэтому, встретившись с Браухичем, Кейтель в первую очередь поинтересовался, готов ли он, как командующий армией, составлять единое целое с национал-социалистами и станет ли действовать совместно с новым начальником штаба. В то время Браухич начал дело о разводе и попросил дать ему время, чтобы обдумать предложение. Помимо семейных проблем, Браухич был тогда большим поклонником Бека, и ему не понравилась идея о замене начальника штаба. Но в конечном итоге он согласился. Еще до того, как Браухич дал согласие, у него состоялась беседа с Гитлером в присутствии Рундштедта. Во время беседы произошел весьма примечательный инцидент. В связи с армией Гитлер упомянул о чести. Рундштедт, бесцеремонно прервав фюрера, заявил, что армия не нуждается в его наставлениях по вопросам чести. Гитлер никак не отреагировал на эту дерзость.