– Не хватает волков и воронов. Вот за что не любил Подземные Войны. Без трупоедов поле боя совсем не то.

Налетевший из туннеля сквозняк раздул его плащ, и на мгновение Кею представилась ровная и голая равнина, усыпанная телами. В низких облаках над равниной вспыхивали зарницы, и кружились в их свете вороны, а волки хищно скользили внизу и трапезовали мертвецами. Кей передернул плечами, отгоняя морок.

– Кончай мечтать. Лучше взгляни сюда.

Отняв у ближайшего полицейского фонарь, он осветил колонну, перед которой валялся покойный Франсуа Бонжу. Перстень с петушьей головой кладоискатели успели прибрать, хотя след кольца четко виднелся на пальце. Да и мантия, кроваво-красная, в отличие от темных одежд остальных покойников, привлекала внимание. Однако смотрел Кей не на мантию. Он указывал на колонну, мрамор которой разъела одна-единственная черная капля.

– Это то, что я думаю?

Господин W подошел, всмотрелся и сплюнул. Подняв свой фонарь, он провел лучом по известковым стенам пещеры. Луч скользнул, дрогнул и вернулся обратно, чтобы осветить неровную надпись. Кровь, которой она была сделана, уже успела побуреть.

Воин стремительно пересек зал и остановился там, где стену пятнали слова.

– «Когда сын напоит кровью отца…» Обалдеть. Что у вас тут за дела с отцами и кровью?

Кей, к которому обращался Господин W, что-то неопределенно промычал в ответ.

– Несчастный не стал бы тратить последние силы на бессмысленную писанину, – объявил нарисовавшийся рядом инспектор. – В этих словах несомненно кроется ключ к происшедшему.

– Ключ, – задумчиво повторил Господин W. – Ключ, говорите?

Кей развернулся и быстро зашагал к лестнице. Поколебавшись, Господин W двинулся следом. Тему отцов и крови они до утра больше не обсуждали.

Взлетев на третий этаж и распахнув дверь рабочего кабинета, Госпожа застала Кея за довольно странным занятием. Сидя на широком подоконнике, молодой человек беседовал с пугалом. Если уточнить, это была только голова пугала в широкополой шляпе с бубенчиками.

– …должен что-то помнить, – говорил Кей.

Бубенчики звякнули.

– Двенадцать лет у этого кровососа, и ничего?

В звоне бубенчиков Госпоже послышались утверждение и нотки негодования.

– Я знаю, как это работает. И все же откуда он узнал про Пророчество? Он ведь не из Долины…

«Дзинь-дзинь».

Тут терпение Госпожи W лопнуло, и она громко высказалась:

– У вас что, сезон весеннего помешательства? Твоя рыжая разыскивает Джейкоба, ты общаешься с чучелом…

– С Пугалом, – уточнил Кей, оборачиваясь. – Пытаюсь выяснить что-нибудь о Бонжу.

– А-а, это тот голем. Ну и как, выяснил?

– Он ничего не помнит.

– Почему меня это не удивляет? – саркастически усмехнулась Госпожа. Она уселась на стол, закинув ногу на ногу – при этом из-под рубашки высунулось голое смуглое колено. Солнечные пятна побежали по плечам девушки, но лицо ее оставалось в тени. – Ты, к примеру, забыл уточнить, что у тебя всего лишь два зеркала.

– Я над этим работаю…

– Сказал скорняк кунице, обдирая с нее шкурку. Как насчет пятой строки вашего знаменитого Пророчества? Девчонку ты прикормил затем, чтобы обратить ее в лед?

– Оставь Герду в покое, – процедил Кей.

– Вот как? С каких это пор ты сделался так заботлив?

– Ты что, ревнуешь?

Госпожа фыркнула:

– Ревную? К ней? Ариман упаси. Если бы я ревновала, твоя рыжая и дня бы не прожила. Нет, я просто достаточно хорошо тебя знаю, милый… – Госпожа развернулась к окну. Глаза ее не щурились от яркого света, а на губах играла все та же неприятная улыбка. – Достаточно хорошо, чтобы понять: ты ничего не делаешь просто так, из широты душевной. Если возишься с девкой, значит, она тебе зачем-то нужна. Не расскажешь ли, зачем?

Кей отставил Пугало в сторону и соскочил с подоконника. Сделав два шага, он оказался рядом с Госпожой.

– Пару дней назад я сказал, что знаю тебя достаточно хорошо, чтобы понять: ты не просто так со мной. Я был прав?

Госпожа, откинув голову, всмотрелась в лицо Кея.

– А у Джейкоба какого цвета были глаза? – неожиданно спросила она.

– Серые.

– Серые? Иногда я жалею, что у тебя не серые. Серые глаза не умеют лгать. Если человек лжет, они темнеют. Если ненавидит, светлеют.

– А если любит?

Девушка отодвинулась и сердито буркнула:

– Какая разница? У тебя-то все равно не серые.

Кей отвернулся к окну. Несколько минут в комнате царило молчание, лишь Пугало бормотал что-то себе под нос, еле слышно звеня бубенцами.

Затем Кей сказал:

– Я, возможно, улечу из Города на несколько дней. Фрост заменит меня на заводе.

– Куда направляешься, если не секрет?

– В Долину. Надо кое-что прояснить. И Герду с собой прихвачу – может, дома ей станет лучше.

– Отлично.

– Отлично.

– Долгие проводы – лишние слезы, – заявила Госпожа, соскакивая со стола. – Мне тоже надо кое-что прояснить. А еще отловить R, пока он не натворил делов. Так что до встречи.

Она уже подходила к двери, когда Кей негромко спросил:

– Что там было с крысами?

Девушка круто развернулась на каблуках:

– С какими еще крысами?

– Герда говорила, что в дуэльный зал хлынули крысы и стали пожирать все вокруг.

Госпожа хмыкнула:

– Герда твоя и раньше была блаженненькой, а теперь совсем ку-ку. Ей впору уже веночки плести и в волны швырять.

– А все же?

– Не было никаких крыс! – крикнула Госпожа и выскочила из комнаты, хлопнув на прощание дверью.

Кей остался один. Некоторое время он стоял у окна и следил за тем, как к крыльцу подъезжает низкий черный паромобиль и как Господин W – сменивший уже рубашку на фельдмаршальский мундир – усаживается в машину. Машина сорвалась с места, выбросила из-под колес комья грязи и вырулила на проспект.

Пугало вопросительно брякнул бубенцами.

– Да, – ответил Кей. – Да.

Пугало снова что-то спросил.

– Нет, – покачал головой Кей. – Ей я этого не говорил.

Они летели над горами три дня, а Долины все не было. Снежные волки бежали едва-едва, высунув языки, упряжка то и дело ухала в воздушные ямы. От этого желудок Герды проваливался куда-то вниз, а в ушах противно и тонко звенело.