При отсутствии внешней угрозы для расслабления в действие вступают иные химические агенты – серотонин и эндорфины (родственники морфина и снотворных средств типа «Валиума»). Они сигнализируют о том, что пора глушить мотор и заменять его на новый, заново настраивать коробку передач и готовиться к завтрашней новой гонке. Этот баланс между высокой активностью и спокойным восстановлением поддерживается на протяжении всего дня, но основные восстановительные процессы идут во время сна.

Оборотная сторона теплокровности – необходимость поддерживать постоянную температуру тела, что оказывается нелегко при неблагоприятных погодных условиях. Самый простой способ сохранить тепло в группе – сбиться в кучку. Получается, что млекопитающим необходим контакт с себе подобными в самом прямом физическом смысле. К тому же близость себе подобных стимулирует выброс серотонина, а это, в свою очередь, дает нам положительный эмоциональный фон. Млекопитающие ищут этого удовольствия и стремятся к контакту. Собравшись вместе, чувствуя тепло друг друга, они чувствуют удобство и безопасность, в мозге происходит повышение синтеза серотонина, а он блокирует выделение адреналина и кортизола. Это сигнализирует о том, что охота завершена и пора отдыхать. Организм получает сообщение о том, что пора восстанавливаться после напряженного дня. Вся эта система досталась нам в наследство от тех времен, когда возможность быть съеденным или умереть от голода была отнюдь не абстракцией, а суровой реальностью. Поэтому точный баланс между состояниями страха, настороженности с одной стороны, и спокойствия, расслабления и восстановления сил – с другой, был крайне важен. Развитие эмоций дало нам возможность осуществлять все это не в одиночку, а коллективно, что обеспечило новые преимущества в конкурентной борьбе.

Но под поверхностью коллективного существования продолжает существовать древнее наследство – реакции примитивного телесного мозга. Лично вы все равно должны заботиться о собственном выживании, чтобы получить возможность к воспроизводству. Поэтому две части нашего мозга – лимбическая и рептильная – были вынуждены научиться существовать и функционировать совместно, создавая определенное равновесие между общественным и личным. Это равновесие между примитивными эмоциями страха и агрессии и новыми эмоциями любви, радости, удовольствия и игры. В группе существует атмосфера постоянного положительного подкрепления; лишаясь этого, попадая в изоляцию, мы позволяем негативной биохимии рептильного мозга одержать верх. Именно поэтому игра оказывается настолько важным эволюционным приобретением млекопитающих. Играя, мы получаем сигнал о том, что остаемся частью здорового коллектива. Лимбическая система заставляет нас искать компании ради собственной выгоды. Нам необходимо быть связанными с себе подобными и разделять с ними общие интересы. Любить и быть любимыми.

Ничто в природе не делается зря, и ее работа никогда не прекращается, так что дадим лимбической системе еще сотню миллионов лет и посмотрим, что из этого выйдет.

Когда-то давным-давно к вашему племени, собравшемуся у мерцающего костра, присоединился бродячий сказочник. Он был одет в лохмотья, но под ними угадывалось крепкое тело. Ночь была ясная и холодная, звезды казались крошечными проколами в темном занавесе над головой. За пределами круга света, отбрасываемого костром, мир был полностью погружен во тьму. Мужчины и женщины сидели, сбившись в тесный круг, дети прижались к их коленям. Сказочник начал свой рассказ. Вначале он говорил так тихо, что приходилось наклоняться ближе, чтобы расслышать его. Это была легенда о любви мужчины и женщины, о предательстве, войне и одиночестве. Пока он говорил, он медленно и настойчиво обводил глазами круг собравшихся. Его глаза встретились с вашими, и вы почувствовали почти физический шок от контакта. Все глубже и глубже вглядываясь в его глаза, вы чувствовали, как его слова увлекают вас, и сказка превратилась в вашу собственную жизнь. Вы влюблялись. Вы переживали гнев и отчаяние. Вы потеряли себя в глубочайшей связи со сказочником, придуманные герои его истории заставляли вас плакать.

Так что же произошло тогда у огня? Почему мы способны прочувствовать такую глубокую связь с другими людьми? Как может человек, сидящий рядом с вами у костра – или за столом, – настолько сильно подействовать на ваши эмоции, заставить вас испытывать страсть или гнев, смеяться или плакать? Такое наверняка с вами случалось. Мы знаем, что друзья, родные, просто рассказчики, музыканты или актеры – и зрители тоже – способны воздействовать на наше настроение и эмоции. Как это происходит?

Объяснение в конечном итоге оказывается очень простым и вполне физиологическим. Все это происходит благодаря лимбической системе. Из-за нее мы не можем быть эмоционально изолированы. Говоря совсем просто, мы дополняем друг друга. Причем и в плохом, и в хорошем смысле, но в любом случае мы не можем существовать в одиночку. Эта часть жизни настолько волшебна, что заглядывать за ширму кажется почти святотатственным. Но на самом деле биология не более волшебна, чем научный эксперимент, и столь же проста и понятна; а это понимание имеет критическое значение для всей вашей последующей жизни.

Лимбическая система получает информацию из окружающего мира и создает на ее основе эмоции. При каждой встрече с другим человеком мы улавливаем сотни разнообразных сигналов: язык жестов и позы, тон голоса, мимику, которая может исказить смысл любой фразы, взгляды, сами по себе представляющие целый мир. С нейрологической точки зрения человек – очень «зрительное» существо. Зрительные центры нашего головного мозга развиты крайне сильно, несмотря на то что острота нашего зрения весьма посредственна по меркам животного мира. Зачем же нужны такие развитые структуры, если обрабатывать приходится довольно слабые сигналы? И что мы вообще видим, когда смотрим вокруг?

Оказывается, если мы смотрим на деревья, на скалы или даже на добычу на охоте, мы не задействуем значительные ресурсы. Больше всего нервных цепей включается именно тогда, когда мы смотрим на других людей. Особенно на их лица. Стандартная визуальная информация, например, на какой высоте находится дверная ручка или с какой скоростью летит мяч при подаче, отправляется в немногочисленные и относительно узкие участки мозга. Однако, если вы смотрите на другого человека, а особенно на его лицо, широкие области мозга включаются в процесс обработки информации. Это можно увидеть на экране томографа. Это похоже на одновременное включение мощной иллюминации в ночное время – при сканировании мгновенно «освещаются» обширные зоны коры больших полушарий, причем совершенно иные, чем те, что работают при наблюдении за окружающим пейзажем.

Увы, но этого не происходит у аутичных детей, а также (хотя и в меньшей степени) у детей и взрослых, подвергавшихся тяжелым унижениям, терпящих отсутствие нормального общения или находящихся в состоянии тяжелой депрессии. Лица людей, даже близких, регистрируются их мозгом в стандартной зрительной зоне – в наиболее критических случаях лимбическая составляющая оказывается не больше, чем при взгляде на дорожный знак.

Мы в первую очередь визуальные существа, но эта информация дополняется также довольно мощным потоком звуков, прикосновений, запахов и температурных ощущений, сигналов от мириадов сенсоров, как внешних, так и внутренних, которые наводняют лимбическую систему сведениями о том, что происходит вне и внутри нас. Каждый сигнал получает от лимбической системы крошечный химический ярлычок, единичную эмоцию. Пока не найдено ни одного сигнала, который не получал бы специфической эмоциональной окраски.