Слышал крики соратников, но где они, что с ними, видеть не мог, времени оглядываться не было.

– Одину слава! – прорычал конунг, подобравшись вплотную к чешуйчатому боку, и резанул сверху вниз.

С хрустом распорол темно-синюю броню, в ней открылась рана, напоминавшая огромный вертикальный рот. Из нее хлынула волна крови такая мощная, что едва не сбила с ног, заставила покачнуться, отступить на шаг.

Гун-гун закричал, точно умирающая лошадь, перекатился в сторону, и Ивар смог перевести дыхание. Обнаружил, что все вроде бы живы, хотя по лицу Арнвида течет кровь, обычная, человеческая, а древний бог лишился немалого количества рук – торчали «пеньки» обрубков, щетинились торчащие из них сосульки.

– Еще немного, и мы его придавим! – голос эриля прозвучал слабо, но он шагнул вперед, поднял меч.

– Ты ранен? – спросил Ивар.

– Есть маленько… но это неважно, – глаза Арнвида горели яростью, лицо было багровым, от лысой макушки валил пар. – Я могу сражаться, и это главное! Давай, вперед, бей!

Шао Ху прыгнул стремительно, будто тигр на добычу, Гун-гун попытался схватить его, но промахнулся, огромные ладони шлепнули друг о друга. Рядом с ними мгновенно оказался Нефритовая Жаба, ткнул посохом, и на серой ручище возникло мохнатое зеленое пятно, начало увеличиваться.

Ивар зарычал, нагнетая ярость, но получилось не мощно, а скорее жалко.

Зато рык, вырвавшийся из пасти Кари, заставил бы умолкнуть посрамленного дракона. Отлетела в сторону палица, с грохотом упала наземь, а берсерк ринулся на Гун-гуна с голыми руками.

– Стой? Куда? – воскликнул Ивар.

Кари вцепился в руку с него размером, крутанул и с хрустом вырвал из сустава. Отшвырнул прочь, та врезалась в один из айсбергов, заставила его покачнуться. Древний бог удивленно отшатнулся, врезал тяжелым, будто скала, кулаком, но берсерк даже не дрогнул.

Прыгнул дальше, вперед, вцепился в чешуйчатую тушу и… оторвал ее от земли.

– Помилуй меня Гаут… – сказал Ивар, думая, что спит, что такого не может быть.

Стыд хлестнул словно плеть – дружинник рискует собой, а конунг стоит и только что в носу не ковыряет. Вскинув меч, бросился на помощь Кари, а тот вскинул бешено ревущего бога над собой и хлопнул оземь.

Шао Ху едва успел отскочить, Нефритовую Жабу сбило одной из рук Гун-гуна, но он тут же поднялся.

– Давай! – азартно прокричал Арнвид.

Происходило невероятное – человек и бог боролись на равных, и Гун-гун пока ничего не мог сделать. Уцелевшие руки хватались за Кари, пытались оторвать его, словно пиявку, но тот держался крепко, мял и давил так, что из-под чешуи брызгало, да еще успевал отвешивать удары.

Ивар срубил оказавшуюся поближе конечность врага, затем плюнул, побежал туда, где дергался огромный хвост.

– Тор, дай мне сил! – закричал, насилуя запаленные легкие, сорванное горло.

Где-то высоко, намного выше серого неба Нифльхейма громыхнуло, словно подпрыгнула на ухабе запряженная козлами колесница. Удар вышел хилым, но меч прошел через покрытое чешуей «бревно» по пояс Ивару легко, как сквозь масло, вонзился в землю.

Хвост отскочил, забился бешено, хлестнул конунга по спине, так что тот упал на колени, лицом прямо в гадкое месиво из крови бога, подтаявшего снега и размокшей земли. Левую руку пронзила острая боль, а поднимаясь, не смог на нее опереться, вовсе повисла как плеть.

Вскочив, обнаружил, что Кари забрался на загривок Гун-гуну, и держит, прижимает рыжую башку к земле. Арнвид подскочил, замахнулся мечом, но огромная рука ударила его в грудь, и эриль отлетел, плюясь кровью.

Ивару показалось, что он услышал хруст костей.

– Держи его! Только держи! – крикнул появившийся из‑за головы бога Шао Ху.

Работал мечом как дровосек топором, только обрубал не ветки, а пальцы и руки Гун-гуна. Беловато-серые обрубки корчились, некоторые пытались ползти, зрелище было настолько мерзкое, что Ивара затошнило.

– Арнвид, ты цел? – спросил он, бросаясь к эрилю.

– Забудь… обо мне… – просипел тот. – Его надо удержать… смотри…

Поднялась дрожащая рука, указала на Гун-гуна.

Тот дергался, но сдвинуться с места не мог, Кари прижимал к земле не только весом, но еще и могучей силой берсерка. Змеетелому исполину мешали сбросить наглого «червя» многочисленные раны, да и то, что рук у древнего водяного бога почти не осталось.

А по синим бокам ползла седая «паутинка», тонкие белые линии неспешно удлинялись, пересекались, становились толще.

– Иней! – догадался Ивар. – Он замерзает!

– Точно… – подтвердил Нефритовая Жаба. – Главное, чтобы он удержал, чтобы удержал…

Гун-гун взревел, глухо, отчаянно, под чешуей задвигались клубки мышц, но сдвинуться с места вновь не смог. Полосы инея, подобно сети опутавшие его могучую тушу, осыпались, но не до конца, и тут же принялись нарастать вновь, от старых поползли новые.

Кари сдавил сильнее, ударил головой по покрытому рыжими волосами затылку бога, тот застонал. Напрягся снова, но в этот раз преуспел еще меньше, чем в предыдущие, даже не покачнулся, снег со спины не обвалился.

Ивар с ужасом увидел, что иней начал покрывать и Кари, темные волосы его словно поседели, белые «потеки» возникли на могучих руках берсерка, на спине и сапогах. Потоки крови, хлеставшей из ран Гун-гуна, застыли, древний бог перестал шевелиться, лишь с усилием ворочал головой.

– Слезай, замерзнешь! – крикнул Ивар.

– Если слезу, то он вырвется… – через сжатые зубы ответил Кари, – я буду держать… прощайте…

– Настоящий герой, – с благоговением прошептал Нефритовая Жаба, – мы построим тебе храм.

– Что толку с того храма! Он умрет! – крикнул Ивар.

– Зато спасет весь мир, – сказал подошедший Шао Ху. – Многие умирают просто так, глупо или даже мерзко, но подобной гибелью могут похвастаться немногие. Я верю, он возродится вновь либо в Куньлуне, либо в облике могучего полубога, небесного воителя.

«Смертью делается смерть» – прозвучали в голове Ивара слова Хормвитнира.

Инея на спине и боках Гун-гуна становилось все больше, он начал превращаться в лед. На Кари поначалу не хотел ложиться, тот оставался чистым, но затем полупрозрачная корка накрыла и его, посеребрила волосы, сковала тело доспехом, который не снять, не сбросить, не разобрать на части.

Берсерк дернулся, но не для того, чтобы освободиться, а еще крепче стиснул противника.

– Да, да… – прохрипел с земли Арнвид, выплевывая багровые комки. – Замерз, заснул! Только засыпьте его! Снега и льда побольше… Иначе вырвется, давайте, не стойте! Или задремали?

В голосе эриля звенела ярость, хотя сам еле шевелился, говорил слабо.