Последнее меня добило. Спасибо? За что? За те минуты, когда я не могла даже в последний раз посмотреть на свою уплывающую подругу из-за застившей глаза пелены слёз? За то, как была вынуждена раз за разом отказывать ей в том, чего сама хотела больше всего на свете, – умчаться прочь вместе, повторить восторг нашей звездопадной ночи побега из приюта? За предстоящие мне бесконечные дни, недели, месяцы, а, возможно, и годы одиночества? За то, что я не могу быть уверена в том, что вообще когда-нибудь ещё увижусь с Яринкой? За то, что ямка под поваленной сосной где-то в сотнях и сотнях километрах отсюда – единственное, на что мы обе можем надеяться?

Руки непроизвольно сжались в кулаки. Теперь Ральфу уже не нужно было придерживать меня за подбородок, чтобы не дать опустить глаза – я сама уставилась на него, испепеляя взглядом. И, наверное, ярость моя в тот момент была настолько осязаема, что разошлась вокруг незримой ударной волной, и Ральф отпустил мою руку, даже отступил на шаг, растерянно замолчав. А я, не в силах контролировать злость и обиду, даже не столько на него, сколько на всю свою нескладную жизнь, негромко, но непримиримо сказала:

– Ты всё врёшь. Плевать тебе на мою безопасность! Тебе просто жаль терять то, на что ты деньги потратил. Тебе хочется и дальше трахать меня, когда и как вздумается, я ведь не могу тебе отказать. Так не стесняйся говорить об этом, я и так знаю своё место и никогда его не забуду!

Лицо Ральфа дрогнуло. На миг брови поднялись знакомым домиком, рот как-то беспомощно приоткрылся, но тут же губы сжались, скулы закаменели. Он молчал какое-то время, выжидающе глядя на меня, словно думал, что я сейчас возьму свои слова обратно. Потом холодно усмехнулся.

– Значит, такого ты обо мне мнения? Что ж, не стану тебя разубеждать и отнимать роль жертвы: она имеет свои плюсы. Скажу только, что отныне не предъявляю никаких прав на твоё общество. Придёшь ко мне, только когда и если сама захочешь. А до тех пор избавляю тебя от своей деспотичной персоны.

С этими словами Ральф отвесил в мою сторону что-то вроде полупоклона и быстро зашагал вверх по улице. Но за долю секунды до того, как он отвернулся, я снова успела увидеть выражение почти детской обиды на таких обычно жёстких чертах лица.

«Вот теперь я осталась совсем одна», – подумалось мне, и внезапно пришло острое сожаление о сказанных Ральфу словах: я даже невольно потянулась вслед за ним – догнать, извиниться! Но тут же вспомнила, какими глазами смотрела на меня из лодки Яринка, как отчаянно переплелись наши пальцы в последнюю секунду… и осталась на месте.

А когда в начавшей уже сереть предрассветной темноте подходила к крыльцу дома, снова заплакала.

Яринки хватились только к вечеру. Доктора обеспокоило то, что она ни разу за весь день не явилась к нему на осмотр, и он спросил об этом Ирэн. Ирэн, в свою очередь, побеспокоила Аллу, Алла – меня. Я, проспавшая до обеда и пребывающая в самом мрачном расположении духа, – думаю, не надо объяснять, почему, – вяло огрызнулась, заявив, что Яринка в клинике, где ей и положено быть после того, до чего её довела чудесная местная работа. Алла посмотрела на меня странно, но ничего больше не сказала.

Здесь я и совершила ошибку, впоследствии ставшую роковой. Мне следовало изобразить крайнюю обеспокоенность Яринкиным исчезновением, ведь все знали о нашей дружбе. Если бы я предусмотрела это и начала самостоятельные поиски подруги, стала бы доставать Аллу, доктора и Ирэн, бегать по Оазису, поднимать всех на уши, – думаю, тогда в отношении меня не возникло бы подозрений. Скорее всего, через какое-то время Яринку сочли бы очередной отчаявшейся, что предпочла быструю смерть в глубине Русалкиной ямы новым издевательствам своего постоянника. Но я вела себя подозрительно равнодушно, и это не прошло незамеченным.

Возможно, следующую ночь охрана острова посвятила бесплодным поискам пропавшей, не знаю: я спала. Но утром, когда стало ясно, что на острове её нет, ко мне снова подошла Алла. И, отводя глаза, сообщила, что Ирэн велит немедленно явиться к ней. Я пожала плечами и явилась. Никакого страха не было, чувство потери, не отпускающее меня с момента нашего с Яринкой прощания на берегу, притупило все эмоции.

В роскошном кабинете управляющей Ирэн оказалась не одна. Здесь же, на небольшом кожаном диванчике, том самом, на котором я сидела больше года назад, во время подписания контракта с Оазисом, развалился грузный пожилой мужчина. Я никогда не видела Бурхаева-старшего, но сразу поняла, что это он. Словно далёкая теперь Яринка вдруг шепнула мне это на ухо.

– Здравствуйте, – бесцветным голосом сказала я в пространство, едва переступив порог, и стала смотреть на шикарный пейзаж за панорамным окном.

– Здравствуй, – холодно ответила Ирэн, Бурхаев же не удостоил меня приветствием, только скосил водянистые глаза.

Сесть мне не предложили, но я была не в том настроении, чтобы ждать предложений. Сама прошла к столу и опустилась на одно из кресел, расположившись напротив Ирэн. Её тонкие безупречные брови взметнулись вверх. Бурхаев крякнул.

– Где твоя подруга? – Ирэн не стала тянуть и сразу перешла к делу.

– Не знаю, – я тоже не затруднила себя многословием.

– Как это – не знаешь? Тебя не беспокоит, что её второй день никто не видел?

– Беспокоит, – я посмотрела в тщательно накрашенные красивые глаза управляющей и слегка пожала плечами. – Но ведь, если кто-то и знает, где она, то это вы. И если почему-то не говорите, то и не скажете.

Ирэн дёрнула уголком рта. Надо думать, оценила моё спокойствие. Покивала.

– Ты хочешь, чтобы я поверила, будто тебе всё равно и что ты заранее смирилась с тем, что я, например, продала Ярину в другое заведение?

Я ответила, как мне хотелось думать, смиренным взглядом.

– Дайника, – Ирэн поднялась, обошла стол и угрожающе нависла надо мной, поставив руки на подлокотники кресла. В другой момент я бы сжалась от ужаса, но сейчас даже не опустила глаз. Чем она теперь может меня напугать?

Напугать Ирэн и не пыталась. Она попыталась обмануть. Её колокольчиковый голос вдруг стал сладким и тягучим, как мёд, обволок со всех сторон:

– Дайника, ты, конечно, можешь не верить, но нам небезразлична судьба Ярины. Я не знаю, как ей удалось покинуть остров, но за его пределами она в куда большей опасности, чем была бы здесь. Я понимаю, что имели место некие…хм… причины, – тут Ирэн бросила быстрый взгляд на молчаливого Бурхаева, – но, к сожалению, это издержки местной жизни. И есть все основания полагать, что подобного не повторится, ведь твоя подруга сама спровоцировала недовольство гостя. Обещаю, что не стану наказывать Ярину, если ты сейчас расскажешь, где она может быть. Мы просто постараемся её вернуть, и всё будет как раньше.

Ах ты лживая гадина.

В том, что Ирэн врёт, у меня не было ни малейших сомнений. Не станешь наказывать? Конечно, не станешь, ведь, если тебе удастся добраться до Яринки, ты просто отдашь её Бурхаеву, верно? Комплимент постоянному клиенту от проштрафившегося заведения. Получите виновницу своих неприятностей, делайте с ней, что хотите, и давайте забудем об этом досадном инциденте?