— В том числе, чего скрывать, — не стал отпираться дохлый некрос. — О, да тут и старые знакомцы, как посмотрю!

— Сдохни тварь, — оскалившись, пожелал ему дин фон Майертон.

— А вот сейчас обидно было. Как ни крути, а в смерти твоей семейки я не виноват. Зато знаю, кто там тогда потоптался.

Мне так больно за Геллера стало. Это кем надо быть, чтобы издеваться над чужим горем? Лич он и есть, мерзкий, гадкий, променявший все светлое и человеческое на псевдобессмертие.

— Так скажи, — ни один мускул не дрогнул на лице дина фон Майертона.

— Зачем? Виновные все равно давно умерли, впрочем, как и ты, — Лоран вновь рассмеялся.

— Не глупи, Геллер, — тихо произнес его милость. — Он тебя провоцирует, сам же понимаешь.

Несколько мгновений над кладбищем было так тихо, что показалось, будто я оглохла.

Вдох-выдох, еще один. Как перед бурей.

И она хлынула! Множеством звуков, запахов, красок, вспышек магической энергии и призрачным светом потусторонних огней. Теперь я задыхалась, оглушенная и дезориентированная.

— Лукас, держи Алесту! — память запечатлела звенящий голос Дэмиса моего Элройена.

И мессир держал, не прерывая ни на миг напевное чтение молитвы. Ее вибрации окутывали нас словно в кокон, за которым творилось нечто ужасное.

Рушились могилы, раскалывались надгробные плиты, над пентаграммой закручивалась воронка из слившихся в единую призрачную массу обитающих на кладбище душ. Дин Элройен теперь стоял рядом с Хозяином кладбища и это, как будто, придавало Ивару сил. Вмести они плели какие-то многоэтажные конструкции, постичь которые я, наверное, не смогу даже и через семь лет обучения. Некрополе содрогалось от постоянных атак Лорана, а вспыхнувшие некромантским пламенем вершины пентаграммы медленно и неотвратимо вытягивали из нас жизненные силы.

И тут в абсолютном хаосе я рассмотрела стремительно приближающуюся крылатую фигуру, а следом за ней еще одну.

— Грифоны, Лукас, — неверяще прошептала я. — Смотри, это грифоны.

Мессир задрал голову и прищурился, продолжая молиться. Затем его губ коснулась улыбка, и я поняла, что все у нас будет хорошо. 

— Знакомьтесь, живая легенда некромантии, мой учитель Микас Дартаен, — представил нам высокого сухощавого мужчину дин Элройен.

Я отлипла от наставницы и, все еще с трудом осознавая случившееся, поздоровалась. Живое воплощение портрета из кабинета дины Гертас смерило меня любопытным взглядом и… улыбнулось.

— Видишь, мой мальчик, а говорил, не знаешь, чего делать с девчонкой. Мне кажется, из тебя вышел отличный наставник. Как считаете, дина Святодух?

Признаться, сурово присматривающий за нами все эти годы маг с портрета, оказался совсем не таким, каким я его воображала. Прочистила горло и, совладав с собой, все же ответила:

— Считаю, что Дэмис Элройен просто отличный наставник, и человек хороший.

Микас Дартаен рассмеялся и похлопал ученика по плечу.

— Святыми устами, как говориться…

— Нет, — твердо произнес его милость, — это ничего не меняет. Я не создан для преподавательской деятельности.

— Ладно-ладно, — не стал спорить легенда некромантии. — Сыр-то хоть получился? Дашь попробовать?

Вот так я в очередной раз убедилась, что сплетням и слухам верить нельзя. Лучше их даже не знать, чтобы жить не мешали. И в легендарности лорда Дартаена убедилась тоже: если кратко, то лича по имени Лоран больше не существовало в природе. Ни в каком, прости боги, виде и составляющей. Правда, перед тем как окончательно его упокоить, мы все-таки узнали, что к событиям тридцатилетней давности приложил руку дед Васки Велмара. Самому Васке тогда около десяти лет было, вряд ли он мог знать о неприглядных подробностях той печальной истории.

На погосте теперь царили мир и порядок — ничто не напоминало о недавних жутких событиях. А еще Ивару помогли вновь отправить в глубокую спячку его любвеобильную ведьму, отчего Хозяин кладбища просто-таки лучился довольством и приглашал всех почаще захаживать в гости. Никто не отказывался, но я и не слышала, чтоб согласился.

Со здраводарами поработала иерохонта Церцилия, они всем составом обнаружились в том склепе, что служил одной из вершин пентаграммы. Честно говоря, их было жаль — жертвы обстоятельств и заложники слепой веры. Ими пользовались все кому не лень, включая как богов, так и продажных лидеров, под прикрытием высоких идей часто преследующих корыстные цели. Как в случае с семьей фон Майертон.

— Наставница, — негромко позвала я, пользуясь тем, что мы немного отстали. — Я очень уважаю богиню и бесконечно вам за все благодарна, но знаете, очень рада, что никогда не стану ее жрицей. И вообще ничьей жрицей.

Иерохонта Церцилия погладила меня по голове и ничего на это не сказала. Она такая, с ней рядом и без слов все понятно.

Просто, когда нашу разношерстную компанию прямо посреди кладбища навестило сразу аж три божества, я всерьез подумала, что все-таки отдала концы где-то там на поле брани и теперь смотрю глюки. Кажется, нечто подобное подумали все присутствующие, в том числе и давно умершие обитатели погоста. Эпичная схватка, хотя после появления иерохонты и Микаса Дартаена она резко таковой быть перестала, окончательно сошла на нет.

Достойное присутствие духа сохранила только иерохонта. Оно и понятно: ей с богами договариваться не привыкать. Даже Лукас с подозрением косился на переругивающуюся троицу светящихся фигур, от которых веяло такой мощью, что даже гнилушки засияли не хуже фонарей.

— Ничего доверить нельзя! — разорялась светловолосая женщина, отдаленно похожая на статуи из нашего храма.

— Хорошенькое дельце, — громовым раскатом поделился суровый бородатый мужчина. — Думала, будешь безнаказанно меня в правах ущемлять?

— Да какие права? Ты о правах своих раз пятьдесят лет вспоминаешь! Еще и брата в свои дела скотские втянул.

Бог скотоводства, а чую, это был именно он, картинно поаплодировал. Нас от этого действа чуть реально с ног не сбило.

— Нет, ты не меняешься. Истинно в твоем духе! Ну кто его втягивал, а? Не начинай! Нас и не было-то всего каких-то два столетия, а ты уже панику развела.

— Ах ты… — гневно сверкнула глазами Пшенка, и по небу пробежал разряд молнии. — Две сотни лет дома не появлялся и считаешь, я должна быть довольна?

— Лукас, — прошептала я, прячась за спину наставницы, — ты хоть что-нибудь понимаешь?

— Ну так, местами, — прошептал он в ответ.

— Закус, Пшеночка, — перестав с любопытством изучать зрителей этого странного семейного междусобойчика, произнес молодой и вот уж действительно красивый, как бог, мужчина, — давайте не будем накалять обстановку. Мы же здесь не для этого собрались, верно?