Биллингтон начинает поворачиваться.

– Да, разумеется. Но почему ты вдруг начала беспокоиться о…

Моему измененному некромантией взгляду все кажется происходящим в замедленной съемке. Она разжимает кулак: из рукава выскальзывает, как дубинка, костяного цвета смычок. Она ловит его за конец и открывает застежки на кейсе – обе створки падают на пол, и у нее в руке остается ручка и ремень, прикрепленный к белесой скрипке, которую она вскидывает к подбородку плавным движением, говорящим о долгих тренировках. В створках кейса – колонки-усилители, а на нижней части скрипки виднеется наклейка с черными буквами на желтом фоне: «ЭТО УСТРОЙСТВО УБИВАЕТ ДЕМОНОВ». Я пытаюсь выкрикнуть предупреждение, Рамона начинает шевелиться, на горле у нее слабо подергиваются жабры, а Биллингтон пытается начертить сигил в воздухе перед своим лицом…

– Это песня развязывания, – говорит Мо, и смычок скользит по пульсирующим нитям, которые на самом деле вовсе не струны, потому что они горят огнем у меня на сетчатке и оставляют за собой призрачный след, когда Мо движется. Звучит первая нота, тревожно дрожит в воздухе и набирает силу, как первый ветерок, предвещающий ураган. – Она открывает всё.

Самые внимательные черные береты поднимают тревогу и вскидывают автоматы. Вторая нота с дрожью и воем рвется из инструмента и отдается болью у меня в зубах. Все волоски на теле одновременно пытаются встать дыбом. Эти звуки не предназначены для человеческого уха, психоакустическая модель неправильная: я себя чувствую так, будто внезапно услышал песню летучей мыши, звуки, которые сводят с ума собак, кровавые, рваные ноты безмолвия. Короткий перестук автоматной очереди вгоняет гвозди мне в уши, затем прерывается звоном разбитого стекла и коротким вскриком, когда Мо сжимает гриф. Смычок мерцает красным. Скрипка рождает третью диковинную ноту, которая нарастает одновременно с первой и второй, потому что они не стихли, а пустили корни в воздухе, загустевшем и посиневшем. С треском рвутся привязывавшие меня к креслу ремни.

Снова крики. Биллингтон не дурак: он метнулся к двери, ведущей на мостки в шахте. Смычок достиг высшей точки и скользит обратно вниз. Вокруг распахиваются шкафчики, и наружу сыплются бумаги и канцелярские принадлежности; рвутся молнии, расстегиваются пояса, раскрываются двери. Шум такой, что кажется, будто какой-то бог рвет реальность напополам. Я больше не чувствую и не слышу Рамону, и ее отсутствие становится огромной пустотой в моей душе, раскалывает меня надвое. Новый выстрел бьет меня в ухо, когда я сажусь и вижу, как Мо идет к охранникам по залу, играя одну жуткую ноту за другой. На ее коже трещат статические разряды, волосы стоят дыбом, а черный берет с пистолетом снова целится. Я глотаю воздух, чтобы закричать, предупредить ее – но Мо замечает опасность, и моя помощь не требуется, потому что она просто направляет на него гриф, и кровь вырывается из сдерживавших ее сосудов и артерий. На другом конце зала сверкает яркая вспышка, из одной из стоек начинает валить дым. Под потолком печально блеет сигнал тревоги, а затем оживают громкоговорители:

– Тревога! Приближаются вертолеты! Все на защиту корабля!

Куда же делся Биллингтон? Я трясу головой, пытаясь избавиться от кошмарного погребального плача струн. Ремней больше нет. Я сажусь и перегибаюсь через подлокотник, а потом кое-как поднимаюсь на ноги и иду на другую сторону. Рамона в обмороке, выглядит она паршиво – дышит часто, мертвенно-синюшные жаберные складки пульсируют на фоне белесой чешуи на шее. Ей здесь слишком сухо, понимаю я. Слишком сухо? Укол вины: я кошусь на Мо, которая целенаправленно гонит выживших черных беретов прочь из зала. Они бегут в панике. Где же их хозяин?

Я смотрю в разбитое окно, и у меня кровь стынет в жилах. Тварь в колыбели захвата судорожно подергивается. Под ней скорчилась на палубе знакомая фигура: Биллингтон смотрит снизу вверх на хтонианскую машину для убийств. Черт! Вот куда он делся! А потом я замечаю вторую фигурку, мелкую. Временное тело. Он пытается активировать артефакт! А значит…

Я кое-как ковыляю прочь от кресел и чуть не падаю, споткнувшись о пистолет. Наклоняюсь и подбираю его – футуристического вида P99 с лазерным прицелом, то ли тот же, что у Марка, то ли брат-близнец.

– Мо? – зову я.

Она оборачивается и что-то говорит. Я не могу разобрать ни слова из-за воя ее скрипки.

– Я должен его остановить! – кричу я и сам себя едва слышу. Мо не реагирует, поэтому я указываю на дверь в шахту: – Он там!

Она решительно указывает на одну из внутренних дверей, словно приказывая мне идти туда. Я качаю головой и плетусь к мосткам. Вспышки позади намекают, что горит уже и другое оборудование – тут все под высоким напряжением. Я перегибаюсь через ограждение и смотрю вниз. Двадцать метров – маленькая цель на таком расстоянии. Поднимаю пистолет и включаю лазерный прицел. Рука дрожит. Если я прав…

Красная точка пляшет на противоположной стене. Я веду ее вниз, ругаясь себе под нос, и быстро пробегаю ею по палубе к центру шахты. Я не кладу палец на курок. Ведь если я ошибаюсь…

Биллингтон – профессионал по части чудовищных душеедов. Теперь он служит другому, большему злу: тело хозяина повреждено, и он предоставил ему временную замену, пока не наберет достаточно жертв и запчастей, чтобы починить его изначальную оболочку. Кто же на борту этого корабля проявлял черты, свойственные хладнокровному убийце, в сочетании с чудовищным, зашкаливающим тщеславием и леностью выздоравливающего бога войны, прохлаждающегося в личной Вальхалле, пока прислужники починят ему доспехи? У меня только один ответ.

Персидский кот сидит под чужеродным ужасом и беспечно вылизывается.

– Ну же, Пушок. Покажи, кто ты на самом деле.

Мы все всё знаем про кошек и лазеры. Лазер – лучшая кошачья игрушка в истории: божество неуловимой красной точки. При небольшом умении можно заставить кошку бежать за ней так целеустремленно, что она врежется головой в стену. Это как сидеть в картонной коробке или обнюхивать выставленный указательный палец. Все кошки так делают, если только они не взбешены настолько, что предпочитают игнорировать приманку и вылизываться.

Пушок наводится на точку пару секунд, а затем реагирует – резко и отчаянно. Он бросает взгляд на палубу, замечает пляшущую рядом красную точку – и мчится от нее прочь так, будто у него горит хвост.

– Боб! Нужно отсюда уходить! Эллис сбежал. – Я оглядываюсь. Мо стоит в дверях, приложив к уху ладонь. – Подрывные заряды сработают, как только он покинет судно…

Дежавю. Ну, у нее хотя бы глаза не горят синим огнем, и она не левитирует. Качаю головой и показываю в шахту.

– Помоги мне! Нужно его остановить!

– Кто цель? – Мо выходит и останавливается рядом со мной.

– Он! – Спускаю курок. Рикошет отдается в ушах через долю секунды после выстрела. Я и близко не попал. – Черт, промазал!

– Боб, нужно уходить! Ты еще чувствуешь эту сучку из Черной комнаты? Хроматический дезинтермедиатор должен был разорвать вашу запутанность, но… зачем ты пытаешься пристрелить кота?