кто там был. И этих всех ребят, в ком молодой человек был не особо уверен, он и сторонился, а их было достаточно много. Теперь довериться им ему будет очень сложно! И ещё поэтому, наверное, он никак не мог простить родителей, хоть и постоянно об этом молился и просил у Бога сил на прощение родителей. Но сил на это у парня никак не появлялось.

Молодой человек выключил воду, перемыв всю посуду, вытер руки и уже повернулся к двери, как увидел, что на кухню заходят родители. Стас кинул на них взгляд, не понимая, что им тут вновь понадобилось и почему им не сидится в гостиной, и уверенно двинулся к двери, желая вернуться в комнату.

— Стой, сынок, — встал в дверном проёме отец, не давая сыну возможности выйти из кухни. — Как я вижу ты наконец-то без наушников! Надо поговорить.

— Мне вообще-то задания надо делать, — буркнул парень и сделал несколько шагов к двери, надеясь, что сможет проскочить мимо отца.

— Подождут задания, — мужчина положил руку на плечо сына и слегка подтолкнул его к столу, за которым уже сидела мама, ожидая начала разговора. — Садись. Поговорим. Хватит уже от нас бегать. Надо поговорить!

— Ни от кого я не бегаю, — нахмурился Стас.

— Ну, избегать нас, — исправился Виктор Петрович. — Не суть! Ты избегаешь разговора с нами. А это по сути то же самое. Так что давай поговорим.

— Не хочу я с вами говорить! — молодой человек попытался сдвинуть отца, чтобы выйти из кухни.

— Не надо, сынок, — не позволил сделать это парню глава семейства. — Садись и будем говорить.

— Не собираюсь я садиться, — отрезал Станислав и отошёл в сторону, облокотившись об кухонную тумбу. Выйти ему отец всё равно не давал, поэтому оставалось только поговорить с ними, чтобы они его оставили в покое. Стас сложил руки на груди и посмотрел хмурым взглядом сначала на маму, потом на отца.

— Хорошо, стой, если тебе так больше нравится, — кивнул мужчина, а сам уселся на стул. — А мы поговорим.

Парень махнул рукой, как бы говоря, что можете начинать. Родители переглянулись. Мама пододвинулась поближе к сыну.

— Стасик, мы хотим с тобой помириться, — начала мама. — Мы понимаем, что тебя обидело наше недоверие, но пойми, что мы не хотели ничего плохого. Мы лишь хотели тебе помочь! Мы же не знали, как всё на самом деле.

— Заметь, что ты сам нам об этом не рассказал, — добавил отец. — Ты нам постоянно говорил, что всё хорошо, что ты начал знакомиться с ребятами и тут ты не хочешь подходить к ним и проситься в хор. Что мы должны были подумать? Мы о таком вообще не могли подумать! Ведь это Церковь, все ребята обычно добрые и дружелюбные. Кто мог подумать, что они так тебя сторонятся?! Ты мог нам об этом рассказать и тогда мы не стали бы делать ничего подобного. Понимаешь?! Мы лишь хотели тебе помочь, потому что думали, что ты стесняешься. И нам очень жаль, что мы так всё испортили.

— Стасик, пожалуйста, не надо за нас так на это злиться, — попросила Лариса Викторовна. — Мы тебя очень любим и хотим, чтобы у тебя всё было хорошо. Стасик, ты понимаешь нас?

Стас продолжал стоять, сложив руки на груди, и также хмуро смотрел на родителей, не говоря ни слова.

— Стасик, пожалуйста, ты только не молчи! — не желала сдаваться мама. — Ты поговори с нами. Нельзя же постоянно нас избегать и так сторониться нас. Нужно поговорить с нами. Ты же понимаешь нас и не обижаешься? Стасик, пожалуйста, не обижайся. Скажи, что не обижаешься, пожалуйста! Стасик, я тебя прошу, скажи нам хоть что-нибудь.

— Вы испортили отношение ребят ко мне, тем самым лишив меня возможности завести среди них настоящих друзей, и теперь считаете, что я стану вас так просто прощать и не буду на вас злиться? С чего это я должен не обижаться на вас и не злиться?! — скривился сын. — У меня всё было нормально, пока вы не решили, что лучше меня знаете, что и как делать! И пока вы не влезли туда, куда вас не просили! Я вам русским языком сказал, что сам подойду к ребятам, но позже, а вы что сделали…. Решили, что я, видите ли, стесняюсь и надо всё сделать за меня! Я вас об этом не просил! Вы не имели никакого права лезть в эту часть моей жизни! Это вас не касалось! Я хотел сам во всём разобраться, а в итоге вы влезли и всё только испортили. Надеюсь, теперь вы довольны!

— Стасик, нам, правда, очень жаль, что всё так вышло, — лицо мамы стало грустным. — Прости нас, пожалуйста, за это. Мы же ведь, правда, ничего плохого не хотели. И мы не думали, что так всё выйдет!

— А не надо было думать! Надо было просто мне доверять и не лезть в это. Я сам разобрался бы! А теперь из-за вас мне придётся прождать много времени, пока эта история забудется и пока я смогу сблизиться с ребятами. А пока они будут надо мной смеяться… Ничего не выйдет! Ты сделала меня лишь посмешищем в глазах ребят. Вот что ты наделала! Молодец, мам! Нет слов!

— Обида — это грех, сынок, — укоряюще покачал головой отец, наблюдая за сыном. — Ты сейчас не можешь нас простить, хоть это и надо сделать, как бы это ни было тяжело. Христос прощал и пострашнее вещи, а ты не можешь простить один наш маленький неудачный поступок, который привёл к таким неприятностям. Нам жаль, что так вышло, и мы просим у тебя прощения! И просили его не один раз! Но ты продолжаешь хранить обиду в своём сердце. Это неправильно, сынок. Надо уметь прощать.

— Ложь — это тоже грех! — парировал Стас, посмотрев на отца. — Вам можно, а мне нет?! Так не подойдёт!

— По сути, мы тебе не врали, сынок, — пожал плечами глава семейства. — Мы просто молчали и ничего тебе не говорили про эту историю. А это не ложь.

— Выкрутился, да? — фыркнул парень. — Вечно найдёшь, как выкрутиться и сделать виноватым меня! Только в этот раз это не прокатит! Если уж ты заговорил об этом, то Христос точно не стал бы действовать исподтишка и кому-то вредить.

— Я вовсе не действовал исподтишка. Я просто… — попытался что-то сказать отец.

— Ты, видите ли, решил, — даже не обратив внимания на отца, продолжал Стас, — что я маленький мальчик и не могу сам устроить свою жизнь. «А давай ему поможем,