мне вторую кружку вина. Первая уже сделала свое дело – мой голос был ровным и уверенным – Анастасия Львовна заняла свое место в черепушке Рузи, и говорила все, что считала нужным.

– Любое, Рузи. Вы остригли волосы, думаю, по причине нехватки денег, но тут же покупаете мужа, оплачиваете его содержание, ведете затворнический образ жизни…

– Ну, можно предположить, что я бережно отношусь к своему приданому, и каждый серебряный трачу несколько раз подумав. А волосы… Я считаю, что красота – единственное, что не зависит от нас, и продавать ее мужчинам в виде супружества, нисколько не хуже, чем продать женщинам в виде парика.

Он засмеялся так громко, что в столовую заглянули слуги.

– Нужно было раньше встретиться с вами, Рузи. Последние месяцы я занимаюсь тем, что ищу свою жену, и, думаю, люди уже поняли, что она совсем не в беде, в отличие от меня – человека, который продул не только деньги, но и особняк, в котором родилась и выросла вся его семья. Когда вы покупаете себе титул, продаете волосы, и, полагаю, где-то работаете, поскольку ваша матушка не привыкла, а деньги, что оставил ваш отец, она профукала с церковниками, я разгребаю кучу, которую мне подложила женщина, в которую я был слепо влюблен. Как ребенок, - закончил он и погрузился в себя, а я уже на его словах о матушке почувствовала, как в одну секунду образуется холодный ком внутри живота.

– Я не стану спрашивать – откуда вы знаете об этом, и очень надеюсь, что изучили мое состояние только затем, чтобы знать особу, которая стала женой вашего дяди, - я отхлебнула щедро из кружки, но гнев внутри меня, похоже, не погасил бы и напор из пожарной машины. – Думаю, сейчас не самое лучшее время для обмена новостями. Я совсем недавно узнала про Анну.

– Вы правы, прошу прощения, что не сообщил о своих изысканиях по поводу вас ранее, но они были необходимы.

– Мне стоит вставить, что лучше бы вы начали со своей невесты, прежде чем падать в омут голубых глаз, - хмыкнула я, но тут же осеклась.

– У меня есть ощущение, что вы и раньше недолюбливали Анну, а сейчас открыто признаетесь в своей ревности, - с улыбкой сказал он, а я чуть не подавилась глинтвейном.

– Еще чего, уважаемый герцог. У меня есть дела поважнее, потому что нам, рожденным без титулов, приходится вгрызаться в эту жизнь, как в камень, и иногда есть ощущение, что только разожмешь зубы, то моментально полетишь с обрыва, - я чувствовала, как мое лицо заливает румянец, и то, как горели уши, давало понять, что цвет моего лица уже явно заметен. – Здесь становится жарко. Я должна подняться в комнату, переодеться и вернуться к ужину. Простите, что прервала столь интересную беседу, - я встала и не оборачиваясь, вышла из столовой, где уже начали накрывать на стол.

Глава 31

Когда я вернулась от Элиота, и с трудом дождавшись окончания дня, закрывшись в своей комнате вспоминала вчерашний вечер, мне было стыдно за свое поведение, а именно – за разговор с Бертоном. Когда приехал Рональд все уже было спокойно – Элиот общался с его братом – они рассказывали разные истории из детства братьев, я смеялась над их рассказами, хоть и хотела плакать, глядя на Бертона. Он сейчас должен был страдать, потому что скоро вся история с Анной вскроется, и он будет посмешищем.

Когда мы с Бертоном остались двое в столовой, а Рональд провожал Элиота в комнату, я сказала то, чего трезвая не сказала бы ни за что. Я предложила ему подать на развод сейчас, еще до того, как она найдется. Когда он посмотрел на меня с непониманием, я рассказала о той записке, что и сейчас лежала под двумя матрасами в моей комнате, о Фанни, что знала всю историю Анны.

Он просто вышел из столовой, а потом я услышала, как отъезжает карета. Он не остался ночевать. Утром я уехала раньше Рональда, попив кофе в библиотеке с Элиотом, пообещав, что буду приезжать, как только смогу.

А сейчас, лежа в темноте, я всматривалась в трещинки на потолке и вслушивалась в себя. Может я и была права, сказав все, что думаю, но сейчас я жалела.

Утром наш дом разбудил зычный голос Леовы под окнами – она громко обсуждала цены на уголь с Дирком. Я встала, накинула платье, сходила в ванную комнату, и когда я вошла в кухню, Клара уже варила кофе, девочки потянулись вниз из комнаты матушки. Я вдруг поняла, что мне стало стыдно снова, и теперь не из-за Бертона, а за себя – я ни разу не вспомнила как там моя мать.

– Рузи, милая, я все нашла, и мы можем отправиться за покупками. Телегу наймем на берегу, да и грузчиков тоже. Главное – все это потом настроить. Мастер, что работает в моем цехе, - по привычке Леова называла старое место работы своим, но меня это больше не беспокоило – она ушла оттуда, и теперь и в ее интересах быстрее наладить наше производство, - он готов настроить машины и первое время приходить, коли понадобится. А женщин я нашла вчера – и на прядильню, и на вязание твоих одеял, - закончила она.

– Все из провала? – я села напротив нее. Я ни разу не видела этого провала, и мне сложно было судить о людях, что жили там. Но это слово звучало как ситуация, ниже которой уже не провалиться. Я представляла себе это место дном.

– До единого, Рузи, и если все правильно с ними решить, вернее людей ты не найдешь, - уверенно сказала она, перехватив у Клары кружку, которую та так и не донесла до рта.

– Значит, сейчас мы завтракаем, и едем покупать станки! – довольная тем, что все кое-как решилось, я быстро закинула в себя сыр и несколько кусочков вареных яиц, запила сухомятку кофе и побежала переодеваться.

Пальто, что чуть прикрывало колено казалось через чур жарким. Солнце пригревало как в мае, хоть до лета было еще три месяца. Мои платья, что перешила когда-то Клара, стали узковаты. И я чувствовала, что я не растолстела – просто тело в работе и с хорошей пищей окрепло. Платья тащились по каше, которая еще ночью была снегом. Ручьи текли по улицам, мощеным камнем, но