– Гад! – ведьма сделала последний рывок и навалилась на волка. Схватила его за вздыбленный загривок, потянула, что было сил. Другой рукой заколотила по морде, по носу, по глазам: – Пошел прочь! – она рычала не хуже зверя. Волк дернулся, почти вырвался, повернул оскаленную морду к новому противнику, уже был готов перегрызть открытую голую шею, но тут признал ведьму, свою спасительницу, своего вожака, стушевался, прижал к черепу уши, заскулил. А разъяренная ведьма все стегала его сухой ладошкой, хлестала тонкими пальцами, колотила твердым кулаком, трясла за шкирку: – Ах ты волчья кость! Сучье племя! Убью!..

Волк терпел, повизгивал, потом вдруг рванулся, высвободился, метнулся в сторону, в заросли высокой жухлой травы, что разрослась на обочине дороги.

– Чтоб я тебя больше не видела! – ведьма была готова бросится за ним вслед, но тут Мира слабо застонала.

– Жива! – ведьма охнула. – Жива! Понесла тебя нелегкая! Как же так! – она быстро оборвала лоскуты одежды, осмотрела кровоточащие раны. – Искромсал он тебя как, бедная…

– Ты забыла… Я с мужиками… на лошадях… за соломой они… потом пешком… – шептала Мира.

– Помолчи… Тихо… Погоди немного, девочка!

– Уж не думала, что догоню… И тут ты… – Мира бредила, ее бил озноб. – Забыла… возьми…

– Тихо, тихо, – увещевала ведьма, осторожно трогая раны кончиками пальцев.

– Догнала… Зверь… Туман… Пасть…

– Тс-с… – ведьма оттащила Миру на обочину, на траву и стала успокаивать, поглаживать лицо, покачивать голову, баюкать. – Тс-с…

– Туман… дождь…

Мира, казалось, засыпала. Она прикрыла глаза, и только губы ее чуть шевелились. Кулак правой руки разжался, и из ладони выкатился на траву стеклянный шарик с плавающими внутри белыми хлопьями. Ведьма подняла его, торопливо спрятала в карман и начала бормотать скороговорку заговора. Заводила руками над ранами, будто сплетая невидимое кружево. Стала часто сплевывать на землю. В слюне ее была кровь…

Дождь все сыпал, но ни Мира, ни ведьма уже не обращали на него ни малейшего внимания.

Кровотечение прекратилось, но Мира была чересчур бледна. И ниточка жизни на шее билась слишком слабо.

Надо что-то делать.

Ведьма беспомощно осмотрелась.

Что же там впереди? Селение? А вдруг просто перелесок или сметанные на зиму стога…

Вернуться назад? Слишком далеко…

Надо идти вперед! Там должна быть деревня!

Решившись, ведьма с трудом приподняла бессознательную Миру, забросила ее руки себе на шею, ухватилась кое-как и поволокла нетяжелое в общем-то тело по окончательно раскисшей дороге.

Далеко впереди маячили какие-то тени, размытые пеленой измороси – не то стога, не то кусты, не то деревенские избы.

Она что было мочи колотила в дверь.

– Откройте!

– Кто там? – откликнулся настороженный мужской голос.

– Помогите. Там, недалеко, женщина умирает.

– Кто вы?

– Некогда! Быстрей!

– Умирает?

– Да! Поторопитесь вы!

– Что с ней?

– Волк!

– Где она?

– Здесь, рядом. На дороге. Я не могла дотащить. Увидела дома, оставила и бегом сюда. За помощью. Надо ее принести. И как можно скорей.

– Ладно, сейчас. Погодите.

Ведьма устало опустилась на мокрые ступени крыльца.

Повезло, что деревня оказалась так рядом. Десяток небольших домиков, несколько худосочных тополей, заросший пруд возле дороги, недавно убранные огороды – более чем скромное селение, простые люди… Только вот людей-то и не видно. Должно быть, погода не располагает к прогулкам. Все льет, льет дождь…

Дверь отворилась, и из дома вышел человечек, маленький, словно бы даже и не настоящий, весь какой-то серый, тусклый, только глаза светятся яркой синевой. В руках мужичок держал несоразмерно большой нож – такими обычно режут свежеиспеченные ржаные, величиной почти с тележное колесо, караваи.

– Что надо? – он был неловок и явно не знал, как себя вести: то ли спрятать неказистое оружие, то ли выставить перед собой.

– Говорю, женщина на дороге умирает! – ведьма потеряла всякое терпение. – Убери свой ножик! А покрепче тебя никого здесь нет?

– Зачем? – спросил крестьянин.

– Ладно, пойдем скорей! – сердито махнула рукой ведьма. – Вы здесь все такие, что ли?.. – она рывком поднялась, подошла к калитке, открыла ее, обернулась нетерпеливо. – Ну что ты там? Застрял или как?

– Какие – «такие»? – подозрительно спросил мужичок.

– А, ну тебя! – ведьма глянула в сторону, где осталась лежать на траве беспомощная, беззащитная Мира.

И где-то там еще бродит волк…

Серый человечек с хлебным ножом в руке не спешил.

Как же его поторопить?

– Ты хоть догадывешься, кто я такая? – грозно спросила ведьма.

– Нет, – беспечно отозвался мужичок.

– Я – ведьма, – она постаралась придать своему лицу свирепое выражение. – Так что давай, поспешай. Если по твоей милости мы опоздаем, я наведу порчу на тебя и на все твое хозяйство.

– Ведьма?

– Да! Да! – она скрипнула зубами, свирипея по-настоящему. – Именно ведьма! И страшно злая!

– Хорошо, хорошо, – человечек засуетился, сбежал с крыльца. Казалось, что он хочет одновременно оказаться в нескольких местах.

– И даже не думай спрятаться! – предупредила его ведьма.

– Нет, нет, – заверил растерявшийся крестьянин. – Куда идти? Кого нести?

– Туда, – она показала рукой. – И бегом.

Они вышли на дорогу – мужичок не забыл запереть за собой калитку – и побежали по чавкающей грязи, зашлепали по лужам. Ведьма торопилась, как могла, серый коротышка не отставал.

Мира была там, где ее и оставила ведьма. Она лежала в той же позе – лицом вверх, одна рука откинута, другая на груди. Ведьма коснулась мраморно-бледной шеи – жилка еще билась, хоть и совсем слабо.

– Бери! – приказала она.

– Чего? – с ужасом в голосе спросил мужичок.

– Ты что, совсем дурак!? – взъярилась ведьма.

– Ее?

– А кого еще?!

– Хорошо, – он на удивление легко приподнял Миру, перевернул, положил себе на плечо – руки ее свесились до самой земли – и спросил: – Куда?

– К тебе домой, болван!

– Домой? – видимо, привычка переспрашивать была неотъемлемой частью его натуры.

– Да!

– Хорошо, – он развернулся и быстрым шагом направился к деревне. Несмотря на свой малый рост, он был силен – заметно было, что неудобная ноша почти не тяготит его. Ведьма подобрала брошенные впопыхах пожитки и пошла следом.