Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ханслетт открыл дверь салона, зашел внутрь, плотно зашторил тяжелые бархатные занавески и включил маленькую настольную лампу. Она давала мало света, но мы знали по собственному опыту, что ее не было видно через занавески снаружи. Меньше всего мне хотелось афишировать, что мы бодрствуем среди ночи.
У Ханслетта было узкое, мрачное, смуглое лицо с выдающейся челюстью, кустистыми черными бровями. Волосы густые и черные. Такие лица настолько выразительны сами по себе, что обычно лишены дополнительной мимики. Вот и сейчас лицо Ханслетта было абсолютно бесстрастно.
— Тебе надо купить другую рубашку,— сказал он.— У этой воротник маловат. Вон как шею натер.
Я прекратил обтираться полотенцем и взглянул в зеркало. Даже в тусклом свете настольной лампы на мою шею было больно смотреть. Она вся вспухла, покраснела, а в тех местах, куда впивались костяшки его пальцев, расплылись бордовые синяки. Яркий цвет и размеры синяков не оставляли надежды на то, что они могут пройти в ближайшее время.
— Он схватил меня сзади. Этот тип зря теряет время среди преступников. Ему бы не было равных на олимпийском помосте для тяжелоатлетов. Мне жуткоповезло. К тому же у него кованые ботинки.— Я повернулся и осмотрел свою правую икру. Синяк был больше моего кулака по размеру и блистал всеми цветами радуги. Посредине была глубокая царапина, из которой медленно сочилась кровь. Ханслетт смотрел на нее с интересом. .
— Не будь на тебе водолазного костюма, ты бы умер от потери крови. Давай я перевяжу тебе ногу.
— Мне не нужны повязки. Мне может помочь только добрый глоток шотландского виски. Не трать времени зря. Впрочем, извини. Лучше будет, если ты меня все-таки перевяжешь, а то нашим гостям придется ходить по колено в крови.
— Ты уверен, что у нас будут гости?
— Я боялся, что встречу их у дверей, когда возвращался на «Файеркрест». Гости у нас будут, можешь быть уверен. Кто бы ни были наши друзья на «Нантвилле», дураками их не назовешь. Они уже поняли, что я мог добраться до них только на лодке. Им ясно, что речь идет не о местной шпане, решившей проверить, нельзя ли чем поживиться. Местные ребята в поисках приключений не посещают стоящие на якоре суда. Кроме того, никто из местных не решается приблизиться к Беул нан Уам — «вратам могилы» — днем, не то что ночью. Даже в судоходном справочнике написано, что это место пользуется дурной репутацией. и, наконец, местный не проник бы на корабль моим способом, не вел бы себя так, как я, и не сумел бы ускользнуть. Местный парень был бы давно уже мертв.
— Меня бы это не удивило. Дальше?
— Выходит, что мы — не местные. Мы приезжие. В гостинице или пансионе нам останавливаться нет смысла — свобода передвижений ограничена. Почти наверняка мы приплыли на корабле. Где может быть наш корабль? Только не к северу от Лох Хурона, где прогноз обещает зюйд-вест от 6 до 7 баллов. Ни один здравомыслящий человек не решится в таких условиях бросить якорь с подветренной стороны берега. Единственное подходящее место для стоянки, где достаточно мелко, находится в сорока милях южнее, в Торбее — а это всего в четырех, пяти милях от «Нантвилля», стоящего на входе в Лох Хурон. Где бы ты стал нас искать?
— Я бы стал искать среди судов, стоящих на якоре в Торбее. Какое оружие берешь?
— Мне оно ни к чему. И тебе тоже. У таких людей, как мы, не бывает оружия.
— Гидробиологам оружие ни к чему,— согласился он.— Сотрудникам Министерства сельского хозяйства и рыболовства оружие не положено. Государственные служащие вне подозрений. Будем играть по правилам. Ты — начальник, тебе решать.
— По-моему я потерял способность принимать верные решения. Кроме того, готов биться об заклад, что перестану быть твоим начальником, как только дядюшка Артур услышит то, что я должен ему сказать.
— Ты мне так ничего и не рассказал.— Он закончил бинтовать мне ногу и выпрямился.— Ну, как теперь, лучше?
Я пошевелил ногой.
— Лучше. Спасибо. Будет еще лучше, если ты все- таки откроешь бутылку. И переоденься в пижаму или халат. Полностью одетые люди среди ночи выглядят очень подозрительно.— Я начал энергично вытирать голову полотенцем, насколько позволяли усталые руки. Достаточно им увидеть у меня мокрую прядь волос, чтобы подозрение сменилось уверенностью.— Рассказывать почти нечего и все очень плохо.
Он щедро налил мне в стакан, себе плеснул поменьше и разбавил виски водой. После того, как поплаваешь в ледяной воде, поработаешь несколько часов веслами и чудом избежишь смерти, вкус у виски особенный.
— Добрался я без приключений. Переждал за мысом Каррара, пока не стемнело, и шел на веслах до острова Бога Нуад. Оставил там лодку и проплыл под водой до самой кормы корабля. Это действительно «Нантвилль». Название другое, флаг другой, одной мачты нет, палубные надстройки перекрашены, но все равно это «Нантвилль». Доплыть было чертовски трудно — начался прилив, и мне пришлось полчаса плыть против течения. Представляю, каково там бывает во время отлива, на большой волне.
— Говорят, что это самое опасное место на Западном Побережье. Даже хуже, чем Койребричан.
— Лучше бы мне не убеждаться в этом лично. Пришлось минут десять приходить в себя, держась за рулевую стойку, прежде чем решился лезть на борт.
— Ты рисковал.
— Было почти совсем темно. Кроме того,— добавил я с горечью,— умные люди порой вынуждены действовать вопреки здравому смыслу. В кормовом отсеке было всего два-три человека. На всем корабле не больше восьми человек. Вся прежняя команда исчезла бесследно.
— Абсолютно никаких следов?
— Никаких. Ни людей, ни трупов. Никого. В самом начале мне не повезло. Я пробирался с кормы в сторону мостика, когда в нескольких футах от меня
