Снайпер аж подпрыгивает, взяв ствол в руки. Изумленно поворачивается ко мне и показывает. Не понимаю, с чего это такая реакция – ТТ и ТТ. Достаточно потертый. Вполне себе машинка для водителя маршрутки.

– Не узнаешь? – многозначительно улыбается начальник.

– Откуда? Я что, по-твоему, все ТТ должен в лицо узнавать?

– Возьми в руки, присмотрись, ну?

Получаю в руки тяжеленный пистолет, начинаю смотреть.

– Погодь, так это же трофейный, после оружейного магазина, да? Тот, который с праильным патсаном пропал?

– Бинго! А говорил, не узнаешь! – хихикает Ильяс.

– Так это не пистолет, это уже бумеранг какой-то!

– А то ж! Реликт! Эге, йолдаш, а патроны где?

– Э, тебе ствол был нужен? Вот ствол. Патроны я где тебе возьму? – отзывается водила. На его небритой физиономии легкий отсвет внутреннего торжества – так-таки победу он у соперника отжал.

Ильяс кряхтит. Потом смотрит на меня:

– У тебя всегда карманы набиты не пойми чем, проверь, может найдешь тэтэшек?

Я знаю, что у меня в карманах лежит только всякое нужное, и патрончики к ТТ вряд ли найдутся. Мой ППС с боезапасом мирно лежит в нашей оружейке. Поэтому когда в одном из многочисленных карманчиков этой охотничьей одежки оказывается три десятка потускневших бутылочных патрончиков, мне остается только успокоить себя тем, что они ж тоже нужны оказались, прямо как рояль в кустах.

С чего я запихнул себе в малопользуемый неудобный карманец столько патронов, сам не пойму. Ну да ладно.

– Так. Теперь, парень, как тебя зовут? – спрашивает снайпер нашего новичка.

– Тимур, – набычась, отвечает салобон.

– Отлично. Так вот, Тимурленг, пока вместо автомата временно получишь ТТ. Пистолет заслуженный, боевой, участвовал в выполнении целого ряда серьезных заданий. Всегда успешно. Без балды легендарное оружие. Так что цени. Задача у тебя ближайшая – охранять мою персону и остальные персоны, которые ты тут видишь, и делать, что скажут. У тебя с доктором какие-то счеты? Только вкратце, а именно, собираешься ему стрелять в спину или нет.

– Он это…

– Рядовой, вопрос поставлен – да или нет. Вопрос понятен, в спину стрельнешь?

– Да, то есть нет!

– Не понял.

– Вопрос понятен, в спину стрелять не буду.

– А не в спину? – Ильяс, видно, был весьма ядовитым сержантом.

– И не в спину тоже не буду.

– Слово даешь?

– Слово даю, да.

– Якши[37]. ТТ знаешь?

Несколько секунд идет борение в салобоне, хочется гордо и утвердительно ответить, показав свою мужественность и опытность, с другой стороны, за бритого не зря дают двух небритых. И нашему новому приобретению поговорка известна отлично, на собственном опыте, даже, пожалуй, на собственном организме, на лице, если уж совсем точно.

– Из пистолета стрелял. Без ТТ обошелся.

Дальше Ильяс с ехидными шуточками показывает парню, как пользоваться этой машиной.

Да, я выдержанный человек и отлично умею владеть собой. Я ничем не выдаю своего потрясения от того, что рассказывает сейчас Ильяс. Очень хорошо, что мне не пришлось пользоваться ТТ, когда он был у меня на вооружении. Оказывается, та пимпа, что на пистолете слева, ни хрена не предохранитель, а совершенно никчемная приспособа, нужная только при разборке, а предохранителем (вот ведь засада!) является полувзвод – такое положение курка, при котором ни затвор передернуть, ни на спусковой крючок нажать, почему неопытные люди пропадают ни за грош, забывая в горячке боя, что делать с заклинившей машиной. И самовзвода нет, это тоже удивляет.

Ильяс еще строго внушает внучку, чтоб зря не давил на кнопку выброса магазина, но это уже сверхсыт. Пистолет вручается парню, ставится торжественно на тот самый полувзвод, и Тимур неловко засовывает в магазин восемь патронов, оставшиеся ссыпает в карман и осторожно укладывает килограммовую пушку в другой.

– Долго еще ехать? – спрашиваю начальство.

– Вроде нет. Но ты, того, не расслабляйся. И брось заморачиваться по поводу сегодняшних последних героев «Остаться в живых в Доме-3».

– Ну я не очень заморачиваюсь…

– Не ври, все вижу! Тебе, медику, жалко, что десяток живых организмов отправили, возможно, на мясо. Но это их выбор. Понимаешь, когда есть толпа народа, надо, чтоб люди работали, иначе сдохнут. Надо и принуждать. Как детей. Вот Махмуд поступил хорошо, его папа похвалил, а Мамед – плохо, его папа сильно наказал. Все всем понятно и наглядно, надо быть, как Махмуд. Если не накажешь – все будут себя вести плохо, а в наших условиях это амба. Сечешь? Так потеря двух десятков – а остальные стараются, работают, сами же за собой убирают, сами же себя обустраивают, сами за собой присматривают. Начнут все дармоедам да крикунам подражать, хана и, как выше сказано, амба. А теперь с новичком пересядьте-ка к задней двери. Сумку не забывай и знаешь что… Давай-ка махнемся пистолетами. Не, ремень свой себе оставь, а кабур давай сюда.

Привесив снятый с меня ПБ себе на пузо и проверив наличие в кабуре пистолета, магазина и глушителя, Ильяс поворачивается к нашему сопровождающему:

– Земляк, сядь назад, а?

– Это зачем? – бурчит хромой недовольно.

– Там удобнее сидеть.

Молчун не отвечает. Сидит, где сидел. Ильяс вздыхает, просит водилу если что, так сразу двери открыть. Водила утвердительно ворчит что-то.

Мы въезжаем в какой-то поселочек. Мелькает несколько домов хрущевской постройки, вроде частный сектор с другой стороны – в общем, жилье. В свете фар редкие зомби. Совсем неподвижные. Автобус объезжает кучи перекопанной земли во дворе, вижу справа торец хрущевки, поворачиваем направо во дворик вроде. «Буханка» идет следом, ее фары светят нам в корму.

– Эй, это тут? – обращается к молчуну водила.

По автобусу словно горсть шарикоподшипников барабанит, сыплются стекла, сзади гаснет свет «буханки», наш автобус дергается резко вперед, но тут же зубодробительно тормозит с характерным бумп – нас швыряет вперед, немилосердно стукая обо все, что выступает. Ильяса, который, видно, больше оберегал прицел на автомате, чем себя, так вообще лицом впечатывает в торпеду. В проход мягким мешком валится молчун – и все это под треск автоматных очередей, и звон сыплющегося стекла, и грохот пуль по обшивке автобуса.

Трескотня такая, что с испугу кажется – по нам лупит два десятка стволов. Грохот внутри чертова автобуса такой, словно мы в барабане сидим какой-то хеви-метал-группы.

Вставать с пола не хочется – тут внизу пока ничем не задело, а вот стекла уже все в дырах и продолжают осыпаться. Впереди, там, где сидит водитель, вообще ураган. Шьется все напропалую.