Справившись с очередным стрессом, я позвонил Ричарду.

− Срочно – в посольство, − сказал он. – Тебя ждет помощник атташе по юридическим вопросам. Запиши его телефон.

Помощник атташе – молодой, бодрый парнишка, встретил меня около южных ворот посольства. Пока я дожидался его, выскочивший из будки караульный мильтон, потребовал мой паспорт, затем полюбопытствовал, кого именно я жду, и по какому поводу. В вопросах его сквозил напор и азарт начинающего контрразведчика, непременно желающего отличиться. Видимо, здесь, возле проходной, он надеялся поймать крупного шпиона, не иначе.

Впрочем, я был с ним любезен, и он насладился своей значимостью.

Миновав раму металлоискателя, я с провожатым проследовал в здание, поднявшись по стеклянной лестнице на второй этаж.

Уселись в небольшом холле на креслах возле окна.

− Нас просили соединить вас с русской полицией, − начал помощник атташе. – Но только каким образом обозначить ваш статус?

− Как представителя потерпевшей стороны, − подсказал я.

− Вся сложность в том, что наши официальные рекомендации исключены, а дальнейшие ссылки на нас нежелательны…

− Мне нужен выход на ответственного офицера, не более.

На лице дипломата от полиции проступило явное облегчение. Я уяснил, что отношения между американскими и российскими деятелями правопорядка непросты, их отличает натянутость и фальшь, они зависят от конъюнктуры политических игр, а он уяснил мое понимание закавык сотрудничества давних заклятых партнеров.

Полюбовавшись друг другом, мы расстались. А через час я стоял у КП российского правоохранительного департамента, дожидаясь компетентного чиновника. Судя по количеству встреч с его собратьями, сегодня я мог смело отмечать персональный День милиции.

В проходе у турникета мелькали округлые физиономии блюстителей законности.

− Вы… из посольства? – донесся вопрос.

Передо мной стоял невысокого роста крепыш с аккуратно подстриженными усиками. Карие ироничные глаза, намечающаяся седина в смоляных волосах. Человек с явно кавказскими корнями.

− Подполковник Укрепидзе, − представился он.

Я пожал его ладонь, оказавшуюся, при всей его сухости и подтянутости на удивление вялой и мягкой. Это насторожило. Такие руки, как правило, выдают двуличность натуры. Но что поделать, будем работать с тем, что имеем. Я предъявил ему свой загадочный паспорт.

В глазах опера мелькнула растерянность.

− А вы как… по-русски… это…

− По-русски я это только так, − сказал я. – Иначе бы здесь и не был. А вы что, не говорите по-английски?

− Учусь, учусь, − сокрушенно поведал он.

Неведение иностранных языков милиционером-международником меня не удивило. Я знал систему назначения нужных людей на те или иные должности. И живо представил себе диалог назначенца и кадровика: мол, ты не дрейфь, американцам мы куда нужнее, чем они нам, а потому пусть сами изучают русский, нечего забивать светлую голову чужеземной тарабарщиной.

− Сейчас я выпишу вам пропуск, − начал он, но я его перебил:

− Я только с самолета, здорово проголодался, так что – приглашаю пообедать. Тем более, рабочий день на исходе.

Подполковник не заставил себя уговаривать.

В ресторан поехали на его машине – потертом, пыльном «Опеле».

Я неплохо знаю нашу милицию и ее социальные срезы. И сразу понял, что Укрепидзе находится на должности престижной, но далеко не хлебной. О чем говорил весь его облик. Ведя американское направление, от взяток и подачек он был, естественно, избавлен, и если оказывал кому-то платные услуги, то лишь как посредник за скорбный процент. Это, собственно, я предполагал еще до встречи с ним.

На его вопрос, откуда мне столь хорошо известен русский язык, я ответил, что являюсь лицом славянского происхождения, отпрыском эмигрантов, занимался бизнесом на Украине и в Литве.

Он обратил на меня взгляд, полный снисходительной иронии, и, правильно взгляд истолковав, я, поморщившись, категорически уверил его, что к шпионажу не имею ни малейшего отношения. Подобная ремарка его сомнений не рассеяла, но вставить ее я посчитал делом необходимым, − все-таки, маленькая, но полезная заноза в его мозгу…

Усевшись за стол, я сделал заказ, и сразу же приступил к делу.

− К вам пришел запрос на некоего Жукова, − сказал я. – Это преступник, ограбивший моих родственников. И здесь я по их поручению.

− Да, но… − Укрепидзе опустил глаза долу.

− Что «но»?..

− Мы найдем его, предположим, − кисло пояснил он. – Но и что дальше? Если пойдет в отказ, начнется волокита. Виновен или нет, − попробуй докажи.

− А как насчет его экстрадиции в США?

− Российского гражданина? На моей памяти такого не было. Тут нужна самая теплая забота со стороны Генеральной прокуратуры.

− Такую заботу несложно устроить, − сказал я, прикинув финансовые возможности мистера Уитни. – Но у нас иные задачи. Этот Жуков похитил некоторые семейные реликвии. Хотелось бы их возвратить. Путем переговорного процесса. А запрос можно аннулировать хоть завтра.

Глаза Укрепидзе, по-прежнему устремленные куда-то под стол, сузились в напряженном раздумье.

− А вот горячую заботу о компенсации ваших усилий я беру на себя, − вставил я. – И условия компенсации хотел бы оговорить.

− Запрос пускай остается в силе, − откликнулся он. – Он как раз не помешает. Есть запрос, есть основания для работы. – И – выжидательно замолчал.

− Меня интересует сумма оперативных расходов, и каким вам видится гонорар, − сказал я. – Смелее, товарищ! Провокаторов здесь нет.

− Хорошему милиционеру нужна хорошая машина, − произнес Укрепидзе с уверенностью.

− Надеюсь, здесь не имеется в виду «Бентли» или «Феррари»?

− «Тоета-Королла», к примеру.

− Прекрасный выбор.

− Ну, и пятерочка на расходы…

− Пусть будет десяточка, иначе захвораете от скромности.

− Мне нравится такой подход, − сказал он. – Только есть всякие «но». За Жуковым мне придется бегать самому. Если дело пустить на волю волн, оно причалит к результату невесть когда. Или надо простимулировать еще парочку толковых ребят.

− Я тоже готов помочь, − сказал я. – Причем, на общественных началах. Не сидеть же сиднем у телевизора.

− Тогда завтра же и начнем, − согласился он. – Можно, кстати, на «ты».