Тут распахнулась передняя дверь, и в вагон ворвалась миссис Баттерфилд; и мистер Эбернати, кузнец из Цинциннати; и мисс Гринсливс, уроженка Спрингфильда, штат Иллинойс; и мистер Поттс из Филадельфии; и мисс Теодора Клэй, выглядящая убийственно — совсем как мокрая кошка — все, кого в целях безопасности заперли в полном золота вагоне.

Миссис Баттерфилд начала кричать что-то о своих правах купившего билет пассажира, но Мерси не расслышала большей части ее тирады, поскольку сквозь толпу проталкивался машинист. Теперь она поняла. Ему пришлось открыть золотой вагон (а скорее, выломать дверь), чтобы пройти через него, временно поручив помощникам управление поездом. Машинист запыхался, был красен, угрюм и агрессивен.

— Смотрите! — рявкнул он, все повернулись к окну и увидели: «Шенандоа» окончательно опередил их и быстро оставляет позади.

Капитан Макградер первым разобрался в ситуации и спросил:

— Что нам делать?

— Впереди туннель, — ответил машинист, — милях в двух отсюда, и я полагаю…

— Мы должны остановить состав, — сказал лейтенант Хоббс, до сего момента не отдававший никаких распоряжений, а лишь послушно выполнявший чужие приказы. В первый раз на памяти Мерси он выдвинулся на передний план.

Машинист, не обращая внимания на то, кто что сказал, проговорил:

— Рейнджер считает, и я ему верю, что они взорвут пути, как только опередят нас на приличное расстояние. Так что мы остановим поезд. И защитим его, если потребуется!

— Это безумие! — выкрикнула миссис Баттерфилд, расталкивая толпу. — Вы не можете остановить поезд. Мы все здесь замерзнем насмерть, или вернутся грязные южане и прикончат нас!

— Это лучше, чем влететь прямиком в ловушку! — рявкнул на нее машинист. — Я приказал готовиться к торможению в каждом вагоне и предупредил проводников…

— В каждом вагоне? — переспросила Мерси.

— Да, тормоза есть в каждом вагоне. Должны быть. Иначе нам не остановиться, — поспешно объяснил он.

Рейнджер шагнул вперед, присоединяясь к разговору:

— Две мили, говорите? Сможем ли мы остановить эту змею за столь короткое время?

— Мы попытаемся, — ответил машинист, развернулся и направился обратно к «Дредноуту», решив видно, что его сообщение передадут дальше и без него.

— Всем придется пристегнуться, — заявил капитан. — Занимайте места. Помогите раненым. Кто-нибудь, идите в следующий вагон. Вы, рейнджер, займетесь этим? Идите туда и предупредите людей.

Горацио Корман наклонил голову, что для него было равнозначно отдаче чести, и зашагал к задней двери. Едва он оказался по ту сторону, поезд начал замедлять ход — хотя и не рывками, но так, что все, кто стоял на ногах, пошатнулись и инстинктивно ухватились за что-нибудь неподвижное.

Со стороны паровоза раздался крик, а потом быстрая последовательность свистков — не полноценный гудок, но серия коротких сигналов, возможно условных. Затем в дюжине мест состава завизжали, опускаясь, тормоза, и гигантский, ужасающий, помятый и продырявленный поезд с диким скрежетом принялся совершать страшную остановку в неположенном месте; а остановка для него — дело небыстрое.

Багаж, еще каким-то чудом остававшийся на полках, посыпался вниз, стукаясь о головы, спины и плечи. Люди заохали; миссис Баттерфилд взвыла. Мерси попыталась ухватиться за край переборки спального вагона, но не удержалась и упала назад. Капитан подхватил медсестру и толкнул в проход, туда, где поблескивали на полу осколки стекла, крошась в пыль под туфлями и сапогами и впиваясь в ладони, предплечья и колени.

— Капитан! — прохрипела Мерси, уже не крича, хотя повсюду визжало и скрежетало гладкое железо, старающееся сцепиться с другим гладким железом. Она выдохнула свой вопрос очень тихо, но их головы были так близко, что офицер услышал: — Что произойдет, когда мы остановимся? Сможем ли мы дать задний ход и вернуться тем путем, которым пришли сюда?

Мужчина покачал головой, его взъерошенные ветром волосы скользнули по ее уху.

— Я не знаю, миссис Линч. Я ничего не знаю о поездах.

Новая серия свистков приказала тормозам цепляться крепче; и, подражая тормозам, люди крепче вцепились в полки и стойки. Все мысленно молили огромную машину замедлить ход, не тянуть состав, не стремиться вперед. И «Дредноут», похоже, услышал.

Неповоротливый, огромный, тяжелый, он раздумывал, что весомее — приказ тормозов или сила инерции, борющаяся, как тигр, только бы заставить его катиться дальше по занесенным снегом рельсам.

И все меньше, и меньше, и меньше скорость. Меньше — но недостаточно.

Мерси поднялась, цепляясь за капитана, за сиденья, за перегородки купе. Поднялась и увидела, что конец перевала — необъятный, угольно-черный туннель — прямо перед ними, и, несмотря на все усилия, они сейчас скользнут туда, в непроглядную тьму; в каменную трубу-ловушку.

И ничего уже нельзя сделать.

Разинутый зев туннеля поглотил огромный поезд медленно, постепенно — как одна змея заглатывает другую. «Дредноут» шел не очень быстро, но с великой решимостью и безмерной силой воли противился тормозам; лязг железа о колеса, о рельсы, о тормозные устройства затихал, превращаясь в тихий скулеж в сумраке. Тьма опустилась на поезд мягко, но бесповоротно, как занавес в конце представления. Как будто туннель был гробницей или каким-то древним склепом. Пелена ложной полуночи душила нервную болтовню и плач в пассажирских вагонах.

Этот туннель, эта чернота поглотили состав от локомотива до второго пассажирского вагона, ставшего теперь последним.

И когда вокруг сделалось непроглядно темно, как на дне колодца, у всех перехватило дыхание и сердца подпрыгнули, готовые перестать биться.

Люди ждали.

Люди ждали, вертя головами, озираясь в густом мраке, в поисках хоть какого-то проблеска света, хоть крупицы информации. Все молчали, застыв в тревожном ожидании.

Все думали: в каком виде придет к ним конец?

Спины сгорбились, руки скрестились, кулаки сжались, готовясь к взрыву, который обрушит кровлю туннеля или разорвет и скрутит узлом рельсы, отсекая путь.

Но все было тихо.

Наконец во тьме Мерси услышала голос Сола Байрона:

— Может, они промахнулись? Заехали слишком далеко, вылетели из туннеля. Они неслись жутко быстро, им небось трудно было остановиться.

Этот слабый намек на благоприятный исход заставил кого-то — Мерси не поняла, кого именно, — сказать:

— Может, мы нанесли им повреждения сильнее, чем думали? Может, они сошли с рельсов или у них взорвался котел?

Поезд легонько подпрыгнул, продолжая катиться вперед, словно по привычке, без всяких усилий пара или дизеля. Все пассажиры снова съежились, гадая, когда же покажется свет на том конце туннеля, не зная, длинный ли путь им предстоит, не представляя, сколько времени им суждено провести в темноте, в тишине, терзаясь жуткими предчувствиями.