Мерси выпрямилась, набрала в грудь побольше воздуха и выпалила:

— Вы правы. Я знаю, что вы правы. Я иду. Я буду стараться.

В свое время Мерси повидала немало воинских приветствий, так что сейчас она вполне достойно отсалютовала, щелкнув в придачу каблуками.

Лицо капитана на миг обрело странное выражение. Мерси не разобрала, что оно означает, а времени спрашивать не было.

— Инспектор Гальяно! — крикнул капитан.

— Здесь, — отозвался тот.

— Пожалуйста, составьте миссис Линч компанию. Нам нужны люди впереди, защитить паровоз. А я видел, как вы стреляете.

— Конечно, — кивнул мексиканец и торопливо направился к Мерси, проверяя на ходу амуницию.

«Дредноут» загудел.

Медсестра развернулась и побежала, инспектор держался рядом. Они миновали «золотой» вагон, локтями расчищая себе путь сквозь толпу. Когда же они наконец выбрались в сияние морозного полудня, оба с удивлением — и испугом — обнаружили, что снежный плуг, который раньше находился между ними и следующим вагоном, отсутствует.

Мерси даже не представляла, куда могло подеваться нечто столь огромное, но потом увидела, что его поднимают чем-то вроде лебедки. Колесную платформу, к которой он был прикреплен, сдвинули с рельсов рычагом и подтащили к передней части паровоза при помощи не поддающейся описанию системы блоков.

Зрелище заставило Мерси остановиться, восхищаясь продуманностью системы. Трое проводников и двое железнодорожников, которых она видела раз или два в вагоне-ресторане за кофе, с легкостью манипулировали громадиной. Это казалось почти невозможным — и все же, убедитесь воочию…

Машинист что-то кому-то прокричал, потом раздался голос лейтенанта Хоббса. Мерси расслышала только последние слова, ничего не сказавшие ей, но инспектор, воскликнув: «Сеньора Линч!» — подтолкнул ее, заставив перепрыгнуть через пустое пространство. По пути они встретили еще одного солдата и еще одного проводника, тащившего какой-то инструмент длиной почти с него.

— Мэм, инспектор, — поприветствовал он пару.

Проводник, как крюком, подцепил инструментом платформу и с помощью солдата принялся подтаскивать один вагон к другому, сокращая брешь, оставшуюся после снятия снегоочистителя.

Мерси с инспектором поспешили дальше, в топливный вагон, пахнущий железом и сгустившимся паром, медными трубами, углем и дымом. Между двумя отсеками этого вагона был проход, по обе стороны которого стояли огромные резервуары с углем и громоздкое технологическое оборудование, производящее и поставляющее к двигателям дизельное топливо. Все это возвышалось над головами, заслоняя белизну небес и утесов. Но вот они миновали этот вагон и оказались в следующем, загроможденном ящиками с боеприпасами для орудий «Дредноута».

— Идите первым, — предложила Мерси инспектору Гальяно, который кивнул и прыгнул на паровоз.

— Я за вами! — крикнула девушка, приметив какой-то выступ. Преодолела его за два коротких шажка и ухватилась за перила, установленные по обе стороны от четырех ступенек лесенки, ведущей в кабину машиниста, по которой топали сапоги взбирающегося наверх инспектора.

Позади кто-то закричал.

Вроде бы не женщина, но и не мужчина. Хриплый, надломленный крик раздался чертовски близко.

Мерси обернулась и увидела прямо за собой, между вагоном с боеприпасами и концом паровоза, человека, который больше не был человеком.

Увидела его лицо, напомнившее медсестре другие лица. Лица «хрипунов» из Робертсоновского госпиталя. Лица умирающих в Мемфисе, привязанных к койкам и умоляющих дать им то, что убило их. Лица покойников в опечатанных гробах из вагона-катафалка, отцепленного от поезда всего несколько часов назад.

Это лицо было таким же.

Сероватое, с желтым гноем, сочащимся из многочисленных язв, из каждой складки кожи. Глаза ввалившиеся, иссохшие прямо в черепе, как изюминки. Тело с уже отслаивающейся плотью, почти не поврежденная одежда, с которой, правда, исчезли пуговицы, карманы, заплаты и все остальное, что может оторваться.

Но лицо…

Лицо оскалилось, приближаясь.

Человек-труп потянулся к поручням, точно так же как только что Мерси. Пальцы вцепились в перила — и рот тоже попытался вцепиться в добычу, зубы щелкнули, поймав лишь воздух возле туфли Мерси.

И хотя она всю свою сознательную жизнь спасала жизни других… и хотя никогда, даже случайно, не убивала человека… она схватила один из пистолетов и выстрелила в перекрестие морщин между глазами живого мертвеца.

Он стоял так близко, что, когда череп его взорвался, ошметки мозга и лица забрызгали все, включая плащ и платье Мерси. Клочья плоти медленно соскальзывали с оборок ее юбки, мягко шлепаясь между рельсами.

Кряхтение, крики, стоны звучали теперь повсюду, их кольцо сжималось, шум пригвождал к месту, наваливаясь почти осязаемо. Но Мерси встряхнулась, и повернулась, и стала карабкаться наверх, на паровоз, навстречу протягивающему ей руку инспектору:

— Сюда! Забирайтесь!

Она потянулась, схватила его руку и позволила помочь себе, позволила затащить себя туда, где лейтенант Хоббс и машинист яростно дергали рычаги, жали на кнопки и выкрикивали указания рабочим, пытающимся прикрепить снежный плуг к носу паровоза.

Но толпа наседала на них, словно тот первый, застреленный Мерси труп был только разведчиком, а остальные всей массой хлынули за ним. Медсестра залезла на какой-то бачок и увидела, как пятеро трудившихся внизу мужчин выхватили револьверы и начали стрелять, стараясь расчистить клочок пространства, чтобы успеть разобраться с последними защелками, болтами и шкивами.

Сзади зафыркал, набираясь сил, котел. Полосы раскаленного металла неприятно заскулили, словно тоже понимали необходимость уезжать, и уезжать сейчас же.

Лейтенант Хоббс прыгнул на западный край паровоза, высунулся как можно дальше, прицелился и выстрелил, прикрывая людей внизу.

Мерси устроилась на восточной стороне, а Гальяно занял позицию прямо на крыше кабины машиниста. Он покрутил кистями, разминаясь, проверил наличие патронов, глянул сверху вниз на орду и открыл огонь по ходячим мертвецам — своим землякам.

Медсестра последовала его примеру.

Она выстрелила раз, затем другой — сверху вниз, попадая в головы и шеи, круша черепа, чтобы ноги расползались, руки взлетали, а безголовые туловища валились на землю. Она нарочно не смотрела никуда, кроме круга, в котором пятеро мужчин возились со снегоочистителем, устанавливая его на паровоз. Там, в этом круге, немертвые бросались на работяг, по одному или по двое. Но за пределами круга, ужасающе близко, они сбивались в пятерки, десятки. Дюжины. Сотни.

Но у Мерси было всего две руки и всего два револьвера. Сумку она перебросила на спину, чтобы не мешала целиться и стрелять. Иногда девушка попадала, иногда промахивалась. Одна голова. Две головы. Клуб снежной пыли там, где только что пробежал труп. Еще один промах — и она уже не помнила, сколько выстрелов сделала.