Я выпрямился, осматривая потолок.

Мозговой полип не висел прямо надо мной, и это было хорошо.

В какой-то мере.

Я не смог понять, где он; и это было скверно.

Жизнь полна парадоксов.

Франсуаз перекатилась через мертвое тело и поднялась на ноги рядом со мной.

– Что стало с ними? – спросила она.

– Ничего, – ответил я. – Открыли бутик модной одежды. Грустят о парне вместе. Особенно в постели.

– Это была бы странная семья, – согласилась девушка. – Я их знаю?

– Да.

Я начал передвигаться вправо, там, где в стенах не было вентиляционных отверстий. Два стула стояли недалеко от меня, и я перевернул их. Если кто-то и прятался под ними, то только клопы.

– Я догадалась, о ком ты, – сказала Франсуаз, не трогаясь с места. – Теперь понимаю, почему они так странно на меня смотрели.

– Не знал, что они спят еще и с клиентками...

Я понял, где он, еще до того, как увидел. Будь я лжецом, я мог бы сказать себе, что заметил на полу, скажем, следы слизи или как шевелятся листки бумаги.

Но я просто понял, что полип сидит там – потому что он должен был там сидеть. Поступки бывают предсказуемы, как дешевые головоломки.

Корзина для бумаг; высокая, квадратной формы. Легкий металл.

Я беззвучно засмеялся.

– Он там, Френки, – произнес я.

– Интуиция? – недобро осведомилась девушка. Я начал медленно подходить к корзине, крепче сжав дуло пистолета.

– Ставлю шляпу, Френки.

– Ты не носишь шляпы.

– Я не спорю на то, что может мне пригодиться. Серые глаза Франсуаз вспыхнули. Девушка шагнула вправо, легким танцующим движением.

– Нет, – прошептал я.

– Да, – возразила она.

Моя партнерша вложила свой пистолет обратно в кобуру. Теперь она стояла рядом с письменным столом мертвого федерального шерифа. Девушка положила кончики пальцев на толстое стекло, на котором ровными стопками лежали бумаги и папки.

– Извини, что нарушу здесь все, мальчонка, – пробормотала она. – Но это ведь не то же, что помочиться на твою могилу.

Я направил на корзину дуло своего пистолета.

Мозговой полип таился где-то внутри, дожидаясь момента, когда сможет разделаться с людьми поодиночке.

Он помнил, как его оторвали от трапезы, не дав насладиться сладким веществом мозга. И он хотел есть.

Франсуаз резким движением выдернула лист стекла из-под бумаг.

Ни одна из стопок не шевельнулась; высокий граненый стакан, в котором стояли заточенные карандаши, зазвенел, поворачиваясь на донышке, но тоже устоял.

Девушка тихо засмеялась.

Я не сводил глаз с металлической коробки, в которую забрался полип. Я знал, что стоит ему почувствовать свое превосходство, как он сразу же атакует.

Однако полип находился внизу, у самой земли; это делало его неуверенным. Он предпочитал забраться туда, где смог бы сверху наблюдать за своими жертвами.

Если тварь покажется на краю корзины, ее следовало испугать звуками выстрелов. Это срабатывает – в одном случае из десяти.

Или из ста, не помню.

Мне нравится массаж лица, но только не при помощи мозгового полипа.

Франсуаз бесшумно приблизилась ко мне, держа в обеих руках лист стекла.

– Уверен, что он там? – шепотом спросила она. Я огрызнулся:

– Как в своей потенции.

– С этим не поспоришь.

Девушка плавно согнула ноги в коленях и накрыла металлическую корзину стеклом.

Полип ринулся наружу раньше, чем Франсуаз успела нагнуться.

Скомканные бумажные листки рванулись вверх клочьями лавы при извержении вулкана. Полупрозрачная огромная капля ринулась к нам, словно дождь теперь шел с земли на небо.

Франсуаз весело улыбнулась.

Как ни быстро рванулся вверх мозговой полип, у него уже не оставалось шансов спастись. Он ударился о холодное стекло всем телом и расплющился об него; я видел, как студенистая масса растекается по другую сторону прозрачной поверхности.

– Ты пропустил остановку, – жестко улыбнулась Франсуаз.

Стекло, негромко звякнув, соприкоснулось с краями металлической корзины. Пару мгновений полип висел, приклеившись к нему, затем опал и бешено забился о стенки, заставляя их гудеть и вздрагивать.

Франсуаз придерживала стекло, совсем не прилагая усилий. Но ни один бросок полипа не был в состоянии вызволить его из темницы. Он был слишком мягок, чтобы разбить прозрачную дверь клетки, захлопнувшуюся за ним.

– Подержи его, Майкл, – распорядилась девушка.

Я подчинился, присев над корзиной для бумаг.

Франсуаз обхватила ее обеими руками и перевернула одним быстрым движением. Полип забился еще сильнее; бумага мялась и шуршала под его ударами.

Ее острые края впивались в тело мозгового полипа, раз за разом причиняя новую боль.

– Мальчонке не терпится, – проворковала Франсуаз. – Думаешь, он любит горячих девушек?

Теперь металлическая коробка, служившая корзиной для бумаг, стояла перевернутой на листе стекла. Мозговой полип тщетно сотрясал изнутри ее стенки.

Франсуаз поставила ногу на дно корзины, намертво замуровав внутри слизистую тварь.

– Не расстраивайся, – сообщила она полипу. – Просто представь, что попал в кабинку лифта. Франсуаз обернулась.

– Майкл, мне нужно что-то массивное.

Я подал ей тяжелую статуэтку, стоявшую на столе. Франсуаз поставила ее на дно корзины и убрала ногу.

Мозговой полип почувствовал, что что-то переменилось; с новыми силами он ударился о металлические бока корзины.

– Смотри, не надорви животик, – посоветовала ему девушка.

Тварь не могла освободиться; Франсуаз подошла к столу.

– Протоколы, аресты, обыски, – пробормотала она, перелистывая бумаги. – Трахни меня, Майкл, если все здесь – не нарушение закона.

Девушка раскрыла несколько ящиков, пока не нашла три пакета чистой бумаги. Разорвав их, она скомкала листы и разложила их вокруг перевернутой корзины.

Полип затих; он чувствовал, что что-то готовится.

Приготовить собирались его самого.

– Дай девушке огонька, – приказала Франсуаз.

Я кинул ей зажигалку.

Франсуаз поднесла язычок пламени к одному из листов; он занялся, сперва неуверенно, слабым полукругом огня вторгаясь в белое полотно бумаги, потом все смелее.

Франсуаз вынула из верхнего ящика квадратную бутылку, в которой плескалось бренди.