Легенды и слухи

Ванька Каин, или московский оборотень

Имя вора и разбойника Ваньки Каина стало нарицательным еще в XVIII веке. Любопытно, что Каин прославился не только беспримерными злодеяниями, убийствами, обманами, но и … писательством, литературной деятельностью. В какой-то момент, отбывая каторгу в Рогервике (ныне порт Палтийски, Эстония), он надиктовал одному из своих грамотных товарищей рифмованные записки о своих приключениях. Мемуары эти были такие же лихие, талантливые и нахальные, как и сам Ванька. История эта началась тривиально – с доноса. В декабре 1741 года вор и разбойник Ванька Каин добровольно явился в московскую полицию (так называемый Сыскной приказ) и подал челобитную, в которой признавался, что он вор и грабитель и что, горько раскаиваясь в своих преступлениях, он просит власти дать ему шанс «ко исправлению» и «во искупление» содеянных им злодейств готов выдать полиции всех своих товарищей. Затем в сопровождении отряда солдат он начал ходить по известным ему притонам и хватать преступников, которых до этого безуспешно разыскивали по всей стране. Вступить на стезю добродетелей знаменитого уголовника вынудили суровые обстоятельства…

А до этого биография Ваньки Каина (в миру – Ивана Осипова) складывалась вполне банально. Крепостной купца Филатьева из Ростовского уезда был определен в московский двор своего помещика, пожил там несколько лет, а потом решил бежать, ограбив (с сообщником по кличке Камчатка) хозяина. Сообщники, сделав свое дело, скрылись в одном из притонов. Но Ваньке не повезло. Он вышел из убежища – и тут же попался дворовому Филатьева, который сгреб юношу и поволок его домой, к разъяренному барину, который посадил вора в холодную. Однако тут Каин, проведав от знакомых дворовых, кричал «Слово и дело!» – клич доносчиков. В полиции он донес на господина, что его дворовые убили солдата и спрятали его тело, хотя хозяин даже и не знал об этом. Донос подтвердился, и Ванька в награду за это получил вольную. И началась преступная карьера Каина. Он сразу же стал выделяться из московского ворья редкой изобретательностью, тонким знанием человеческой психологии, умением импровизировать. Особых успехов Ванька достиг в тонком, требовавшем тренировки и таланта «карманном мастерстве», умел ловко и незаметно вытаскивать из карманов ротозеев деньги, платки, табакерки и часы – по тем временам настоящее состояние. Воровская кооперация, солидарность играли в преступной жизни Каина и его сообщников большую роль. Летом Каин и многие ему подобные отравлялись на традиционные «гастроли» по городам и ярмаркам, где воровали, грабили, убивали. Как-то осенью 1741 года заскучал Каин от опасной воровской жизни и решил, как уже рассказано выше, пойти «с повинкой» в полицию и предложить властям сотрудничество. Сохранился первый отчет (за 28 декабря 1741 года) протоколиста, который с солдатами ходил с Ванькой по притонам и хватал бывших соратников Каина: «Он же, Каин, близ Москворецких ворот, указал печеру (пещеру. – Е. А.) и сказал, что в той печере мошенник беглый извощик Соловьев Алексей, и в той печере оного Соловьева взяли, у него же взяли из кармана доношение, в котором написано рукою ево, что он знает многих мошенников и при том написан оным мошенникам реестр». Иначе говоря, Каин с солдатами влезли в «печеру» в тот самый момент, когда Соловьев заканчивал список «товарищей» для сдачи их полиции. Возможно, Каин не случайно начал облаву с Соловьева. Он знал о намерениях беглого извозчика и решил его опередить – в реестре Каина сам Соловьев был отмечен одним из первых…

По наводке Каина солдаты брали один притон за другим. С февраля 1742 года Каин получил право сам, без начальников, заниматься облавами. И тут он развернулся вовсю: нанял на Зарядье дом, ставший местом, куда приводили пойманных воров, где их дальнейшую судьбу решал сам Каин – отпустить или сдать в полицию. Сюда заходили чиновники Сыскного приказа, доносчики, просители, вообще нужные люди. Тут же шла большая карточная игра. Словом, недалеко от Кремля открылось уникальное частное сыскное бюро, точнее настоящая легальная «малина» большой банды воров, грабителей и убийц. Ванька стал настоящим оборотнем. Как было записано потом в его деле, «доноситель Иван Каин под видом искоренения таких злодеев, чинил в Москве многие воровства и разбои, и многие грабительства». Из материалов этого дела следует, что Каин окружил себя не только преступниками, но и богатыми клиентами. Он охотно обслуживал высокопоставленных персон, у которых случались несчастья – дом обворовали, родственника ограбили, слуга бежал. Полиция, как и всегда, разводила руками, а Ванька действовал. через своих людей в воровском мире он быстро находил украденное и затем небескорыстно возвращал вещи и ценности хозяину. И так это нравилось почтенным москвичам, что в 1744 году Каин получил охранную грамоту от Сената, которая предписывала всем властям и частным лицам «Каину в поимке злодеев обид не чинить и напрасно на него не клеветать». Так Каин стал неуязвим для всех и на 5 лет превратился в настоящего короля преступной Москвы!

Пересказывать «подвиги» Каина – все равно что цитировать современную уголовную хронику. Главное – борьба Каина с преступностью тесно переплеталась с нею же. Для «отчетности» он ловил мелких воришек, с крупных брал дань, давал «крышу» купцам и ремесленникам, порой наказывал их за строптивость или, узнав постыдные тайны их обогащения, шантажировал. Подпольные ремесленники и контрабандисты души в нем не чаяли – он был их покровитель и пастырь. Конкурентов «своих» предпринимателей он безжалостно сдавал полиции или сам убивал. Постепенно вокруг него образовалась «старая гвардия» головорезов – около 40 проверенных и верных людей. С ними, да с отрядом солдат, Ванька совершал «торговые инспекции» по Москве: проверял, не обвешивают ли торговцы солью бедный народ (и находил, что, действительно, обвешивают!), хватал торговцев запрещенным товаром и воришек в рядах. Когда он уставал от дневной «законной деятельности», то выходил ночью с кистенем «руку правую потешить», совершал налеты, грабил, убивал, брал заложников и волок их к себе в Зарядье, где поутру ждал родственников с деньгами. Впрочем, Каин не был особенно жаден до денег – их у него было довольно. часто он шел на «дело», движимый страстью авантюриста, который испытывает удовольствие от опасности и скучает без риска.