– Да я вроде бы как ел не так давно, – попытался отнекиваться Гуров, но Крячко был неумолим и стал соблазнять товарища разными кулинарными изысками, на которые жена Станислава была большая мастерица.

– Наталья такие пельмени приготовила – язык проглотишь. И пироги есть с капустой. Ты, Лев Иванович, мне скажи, где ты пироги лучше Натальиных ел? Так что давай не жеманься, а приезжай. Можешь и ночевать остаться. У тебя ведь там семеро по лавкам не сидят и каши не просят, – заявил Крячко.

– Ну, насчет ночевать посмотрим, а вот на чай с пирогами приеду.

Через полчаса Гуров и Крячко сидели на кухне и не торопясь пили чай с пирогами и малиновым вареньем. Наталья ушла к соседке, оставив мужчин одних – поговорить и почаевничать. Крячко подробно рассказал Льву Ивановичу о сделанных им днем звонках, а также о том, как он случайно узнал об очередной афере, произошедшей в небольшом подмосковном городе Чаплинске, и о том, что эта афера связана с местным театром «Серена».

– Подробностей самой аферы я еще не знаю, – уточнил Станислав. – Думаю, что мы с тобой завтра вместе в этот городок и наведаемся. А Ивантеевка подождет до второй половины дня. Мне известно только то, что деньги, которые украли, местный богатенький предприниматель обещал художественному руководителю местечкового театра, должны были пойти на развитие нового направления театрального искусства – более современного и продвинутого.

– Местные опера какие версии отрабатывали – узнал? – поинтересовался Лев Иванович.

– Как я понял из пояснений Андрея Михайловича – проверяли все связи предпринимателя. А вот с театралами общались мало. А отчего так – кто ж его знает? Может, не придали этому направлению значения.

– Тогда надо будет поговорить со всеми, кто в том театре работает, а не только с худруком театра и потерпевшим предпринимателем, – в задумчивости почесал подбородок Гуров.

Полковники немного помолчали, прихлебывая время от времени чай, а потом Крячко сказал:

– Слушай, Лев Иванович, а если эти наши двое артистов-аферистов окажутся из той самой партии вытуренных чаплинским худруком актерами, то ведь нужно будет их выявлять и доказывать их причастность к аферам. А сделать это на данном этапе нелегко. Мне кажется, что, когда они узнают, что у Московского уголовного розыска появился интерес к афере с театральными денежками – притихнут и носа казать не будут. Считай, они и так за три недели две крупные аферы провернули – с театральными денежками и с освящением фундамента. Затихнут, и поди докажи, что это именно они аферисты, а не их коллеги или вообще кто-то другой. Да и показания наших свидетелей и потерпевших относительно их внешности настолько противоречивы, что под деяния нашей парочки будет сложно подвести доказательную базу.

– Тут я с тобой согласен, – вздохнул Гуров. – Заниматься благотворительностью законом не запрещено. Они поэтому и не прятались, когда деньги давали. А вот когда отнимали… Все потерпевшие видели совершенно разных людей, которые совсем не похожи друг на друга. Поди докажи, что это одна и та же парочка…

– Да доказать-то нетрудно, – горестно усмехнулся Станислав. – Только ниточку от театра, где произошли увольнения, потяни, и клубочек, я думаю, легко размотается. Но оно нам с тобой надо, а? – Крячко исподлобья посмотрел на коллегу.

– М-да, дела… – только и ответил Гуров. Но потом вдруг хитро улыбнулся и добавил: – Но у нас с тобой есть фора. У нас есть факты, которых нет у других оперативников ни в Москве, ни в Чаплинске. И если мы вычислим и поймаем наших аферистов-артистов раньше неповоротливых чаплинских оперов, то вполне возможно, что эти аферисты от нас нечаянно вдруг возьмут и сбегут. Как ты думаешь, может ведь так быть, чтобы от нас подозреваемые сбежали?

– Ну, если постараются, а мы, наоборот, их прошляпим, то, наверное, смогут и сбежать, – согласился Крячко. – Почему бы и нет? Все на этом свете возможно.

– А что ты на Таганке выяснил? – сменил Лев Иванович щекотливую тему на рабочий вопрос и сделал вид, что ему очень хочется услышать ответ на заданный вопрос.

Крячко махнул рукой и ответил:

– Да там все так, как и говорил твой дедушка-критик – обычная склока из-за ролей и денег. Группе актеров стало казаться, что режиссер и худрук намеренно не дают им играть те роли, в которых они хотят быть заняты. И к тому же у них урезали зарплату. Но двое устроились уже в другие театры, а трое, потоптавшись и помыкавшись, через неделю вернулись обратно, согласившись и на роли, и на урезанную зарплату. Так что в Театре на Таганке снова все спокойно – никаких тебе эксцессов и трений с начальством.

– Надо завтра позвонить еще в Ивантеевский угро. Ты ведь не догадался узнать у них, не было ли и там каких-нибудь афер, похожих на наши? А это упущение! – Гуров поднял указательный палец вверх.

– Точно, Лев Иванович! – Крячко хлопнул себя по колену. – И как я забыл?! Прямо из дома утром и позвоню.

– Ну, когда ты будешь звонить, когда нам уже к восьми нужно быть в Чаплинске? – ехидно спросил Гуров. – Все начальство, не важно из какого оно ведомства, раньше девяти на работе не появляется. От дежурного же толку никакого. Вся нужная нам информация все равно только у начальника управления. Так что давай-ка завтра посмотрим по обстоятельствам, то есть что там у нас в Чаплинске выплывет. А потом уже во второй половине дня и Ивантеевкой займемся. Тебе ведь все равно туда к местному театралу на встречу нужно.

– Вот я же и говорю – зануда ты, Лев Иванович! – рассмеялся Крячко. – Но правильная зануда, это надо признать! – И он тоже поднял указательный палец, делая акцент на последнем своем высказывании.

– Ну, раз я зануда, – улыбнулся Гуров, – то пойду-ка я домой. Пройдусь пешком пару кварталов, прогуляюсь перед сном. Проводишь?

– Да, пожалуй, тоже пройдусь с тобой, – кивнул Станислав, вставая из-за стола и следуя за другом в коридор. – Только Наталью нужно предупредить, чтоб не потеряла меня, вернувшись от соседки.

30

В восемь утра следующего дня Крячко и Гуров уже входили в двери управления Чаплинского уголовного розыска. Предъявив документы дежурному, они поинтересовались, на месте ли уже оперуполномоченный Мирошник Игорь Викентьевич.

– На месте, – буркнул полусонный дежурный. – И не уже, а еще. Он еще ночью был поднят по тревоге. На его участке ЧП. Он только час назад вернулся с места происшествия и теперь сидит у себя в кабинете отчеты пишет. Сто пятнадцатый кабинет. Налево по коридору, – пояснил дежурный и махнул рукой, указывая, в каком направлении нужно идти.

В кабинете под номером сто пятнадцать сидели двое оперативников примерно одного возраста, которые при их появлении даже головы не подняли, а продолжали что-то печатать на клавиатуре. Ни Гуров, ни Крячко не знали в лицо Мирошника, а поэтому, поздоровавшись, Лев Иванович поинтересовался:

– Кто тут у вас Игорь Викентьевич? Мы из Центрального управления.

Отозвался парень, лет двадцати пяти, черноволосый и с весьма серьезным лицом. Не отрывая глаз от монитора, он сказал:

– Я и есть тот, кто вам нужен. Вы садитесь, на что найдете. Я сейчас до точки допишу, чтоб с мысли не сбиться, и поговорим. Лады?

– Лады, – откликнулся Крячко и огляделся. В этом небольшом кабинете, как и в кабинете у них с Гуровым, был только один стул. Его он отдал Льву Ивановичу, а сам пристроился на подоконнике у открытого окна и осмотрел помещение – тесное, с ободранными стенами и старыми деревянными окнами.

– Отчего у вас ремонт не сделают? – бодрым голосом спросил Крячко. – Сейчас специально