– В смысле?

– Это как «Назад в будущее» или что-то вроде того. Оденешь его в форму – и увидишь перед собой 1968 год, ни дать ни взять.

Мэгги задает вопросы. Слишком много вопросов. Я обещаю ответить на них позже. Сейчас я хочу вытащить нас обоих оттуда, пока не появилась полиция и нам не пришлось давать показания.

Господи Иисусе, я чертовски устал от необходимости включать радио каждый раз, когда хочу с ней поговорить. Я останавливаюсь на обочине. Нам обоим нужно выйти, чтобы я мог лечь на спину и протиснуться под приборную панель. Я знаю, где эта штука. Я залезаю туда и вырываю маленькую присоску, кладу ее на тротуар и топчу, как мерзкого жука. Потом мы выезжаем на шоссе, и я везу Мэгги домой.

Как объяснить ей, кто такой Бо Перкинс и откуда я его знаю?

Мы с ней еще так многого не знаем друг о друге. Я ничего не спрашиваю о ее прошлом. Мне все равно. Она немного спрашивает обо мне. Я думаю, этого достаточно, чтобы доказать, что я по-модному откроюсь ей, если она этого захочет. Распахну душу. Я почти не живу прошлым. Я не чувствую необходимости рассказывать людям, что я делал когда-то, и от чего плакал, когда мне было девять лет, и как опозорился на выпускном, потому что пернул, когда королева выпускного вечера согласилась со мной потанцевать. Можно быть солдатом и честным человеком. В этом нет никаких сомнений. Вся история, все культуры говорят об этом. Как и большинство религий. Праведная война – это фундаментальная христианская доктрина. В армии есть капелланы всех конфессий. Ислам простирается от Марокко до Джакарты благодаря джихаду. Упанишады, священные книги индусов – это боевые эпосы. Ниндзя – последователи Будды. Убивать – не значит быть злым. Убийства бывают разными. Но убивать без морали и чести – значит быть дегенератом.

Как Бо Перкинс.

– Парень на другой стороне улицы, который наблюдал, – говорю я ей, – я же сказал тебе, кто это. Он следил не за парнем. Он думал, что его остановят.

– Откуда ты знаешь? Откуда ты знаешь, что они убили его, чтобы не дать ему… Этого не может быть. Если это правда, тогда я в этом виновата.

– Нет. Виноват тот, кто его убил.

– Кто? Кто это сделал, Джо?

– Его зовут Бо Перкинс. Парень, который вошел следом за Броуди и успел уйти, когда я нашел Тедди мертвым. Обычно он работает с напарником.

– Откуда ты его знаешь?

– Он работает на «Юниверсал Секьюрити». Мы… работали вместе.

– В каком смысле работали, Джо? Ты что, знал, что он собирался сделать… что он сделал?

– Я собираюсь оставить тебя дома. Стив и его сын, они позаботятся о тебе. Стив хороший человек. Насчет сына не знаю. Ты проверь, что сигнализация включена и все заперто. Я иду в квартиру Тедди Броуди. Посмотрю, что смогу найти. Он вошел в здание с рюкзаком. Но когда я его нашел, рюкзака уже не было. А ключи и бумажник были при нем. Думаю, они забрали что-то конкретное.

Я рад видеть, что Стив там, дожидается нас. Он знакомит меня со своим сыном. Он прав. Я будто снова вижу его таким, какой он был тогда. В 68-м. Восемнадцатилетний, худой, злой морпех. Еще я замечаю все годы, которые прожил Стив, и я не настолько тщеславен, чтобы не осознать, что со мной произошло то же самое.

Когда я поворачиваюсь, чтобы уйти, Мэгги хватает меня.

– Джо, они действительно убили его, чтобы он не смог поговорить с нами?

– С тобой все будет в порядке, Мэгги.

– Я не понимаю, я не понимаю, – говорит она. – Это же просто кино.

Когда я прихожу к Тедди Броуди, ключ мне не нужен. Замки выбиты. И не очень аккуратно.

Компьютер исчез. Монитор, клавиатура и принтер на месте. Я понял, что Тедди Броуди знал, что делает Джон Линкольн Бигл. Он записал это. И хотел рассказать мне. Или они так думают. За это его убили. Затем обчистили квартиру. Должен признать, Мэл Тейлор, похоже, всегда на шаг опережает меня. И в этом действительно нет никакого смысла. Я бормочу: «Что это за хрень? Это же просто фильм, или нет?»

Я все равно проверяю, надеясь, что они что-то упустили. Рано или поздно здесь появится полиция. У меня нет с собой перчаток, поэтому я иду на кухню и беру бумажные полотенца, чтобы ни к чему не прикасаться руками. Я ищу заметки, распечатки, черновики, которые он выбросил. Сначала я просматриваю ящики стола, затем корзину для мусора. Мальчики Тейлора порылись и там, и там.

В мусоре на кухне я нахожу стопку бумаг. Там резюме, синопсис и еще какая-то ерунда. Я понимаю, почему он их выбросил: проблема с принтером. Затем я подхожу к телефону. Сначала пытаюсь набрать номер, чтобы проверить, кому он звонил в последний раз. Он звонил двоим.

– Добрый день, офис мистера Тейлора, – говорит Бэмби Энн Слайго.

Естественно, туда звонил не Тедди, это ребята Тейлора проверяли номер. Плохая работа, им надо было позвонить куда-то еще.

Меня подмывает сказать:

– Привет, Бэмби Энн, ты поговорила с Джоном Траволтой? Там случайно нет Бо Перкинса? Не заходи с ним в лифт. Возраст тебя не спасет. Однажды он изнасиловал одноглазую бабку без зубов. О его приятеле Чезе Отисе и говорить нечего. Если бы я не жил последние пару месяцев в мире с прослушкой, я бы, наверное, что-нибудь сказал. Но я уже понимаю, какой телефон прослушивается, какой телефон чист. Включи музыку и говори шепотом. Я понимаю, что квартира Броуди – горячая точка, и все, что я скажу по телефону, утром ляжет на стол Тейлора.

Позади меня раздается шум.

Я нахожусь во взломанной квартире мертвеца. Кто у меня за спиной? Парни Тейлора? Полиция? Какой-то чертов гражданский, который запомнит мое лицо?

Я оборачиваюсь. Дверь распахнута. В дверях стоит очень симпатичная девушка. Молодая. Блондинка. В одной руке у нее букет цветов, завернутый в бумагу, а в другой – коробка, примерно 10 х 10 х 18 сантиметров.

– Что тут происходит? Кто вы? Где Тедди? Что случилось с дверью?

Долбаные микрофоны. Что мне ответить?

– Полиция Лос-Анджелеса. – Я достаю бумажник из кармана. Открываю его. Если эта девушка прочитает что-то с такого расстояния, то она чертов орел, который способен заметить в траве мышь с высоты 150 метров. – Мы получили сообщение о взломе.

Я подхожу к ней, убирая бумажник.

– Не входите сюда, испортите