Она не закончила.

Издав гортанное рычание, Кипп подхватил жену на руки и чуть ли не бегом бросился в свою комнату, где стояла громадная кровать. Эбби захихикала. Кинув ее на постель, Кипп одним прыжком присоединился к жене.

— … своим лошадям, — пробормотала Эбби, прежде чем Кипп смял губами ее рот.

Она еще успела подумать, что ее заветное желание сбылось — ей удалось заманить Киппа в постель. Только вот значит ли это, что их отношения с мужем изменятся к лучшему?

Мысль эта мелькнула у нее в голове и пропала, потому что как раз в этот момент Кипп, с трудом оторвавшись от ее губ, заглянул Эбби в глаза.

— А ты мне нравишься, Абигайль Ратленд. Даже очень нравишься, честное слово!

Она не ответила, и Кипп мысленно дал себе пинка за косноязычие. И это он, тот самый человек, из-под пера которого вышло столько романов под псевдонимом Араминта Зейн! Интересно, куда подевалось его обычное красноречие? Почему под взглядом этих фиалковых глаз он смущается так, что язык у него прилипает к гортани?

— Эбби, — окликнул он ее робко, точно деревенский паренек, впервые пришедший на свидание со своей милой.

И тут он вдруг заметил, что она ему улыбается — улыбается так, как умеет улыбаться только она. Даже глаза ее, эти удивительные фиалковые глаза, сияли счастьем.

— Ты тоже мне нравишься, Кипп Ратленд. Даже очень нравишься. Честное слово!

И в ответ на эти слова все в душе у него перевернулось. Почувствовав, как на глаза его навернулись слезы, Кипп быстро уткнулся лицом в ее плечо.

В них вспыхнуло неукротимое желание. Впрочем, так бывало всегда, но на этот раз все было по-другому. Да, Кипп желал ее, желал страстно, неистово, но не так, как прежде. Раньше это походило на игру, в которую можно играть вдвоем. Но теперь… теперь ему не хотелось спешить. Нет, он будет любить ее медленно, с пронзительной, щемящей нежностью, он покроет поцелуями все ее тело, упиваясь прикосновениями ее рук и губ.

Их одежда вдруг неведомым образом исчезла куда-то — в точности как в романах мисс Зейн. Прижавшись друг к другу, они лежали в постели, и жемчужно-белое тело Эбби отливало перламутром на фоне винно-красного покрывала кровати.

Кипп снова поцеловал ее — долгим, нежным поцелуем. Он заметил

удивленное выражение в ее глазах… и вдруг она улыбнулась. Кипп шутливо взъерошил ей волосы, ласково коснулся ее щеки, губ и почувствовал, как они слабо шевельнулись в ответ…

— Ты такая красивая, — с искренним восхищением пробормотал Кипп, ничуть не покривив душой. — Самая красивая из всех, кого я знаю.

Он с удовольствием смотрел, как она краснеет, — сначала порозовела грудь, потом румянец волной хлынул вверх, заливая ей шею и щеки.

— О нет, что ты такое говоришь?! — возразила Эбби, вдруг смутившись до слез. Что-то в глазах Киппа вдруг заставило ее почувствовать себя юной невестой, стыдливой и неопытной.

— Никогда не спорь с мужем, женщина, особенно в тех случаях, когда он говорит правду, — с улыбкой пригрозил Кипп. Рука его ласкала шею жены… потом медленно двинулась ниже, отыскала грудь, и та удобно устроилась в его ладони. Не сводя глаз с Эбби, Кипп нагнулся и нашел губами тугой сосок.

— Ты прекрасна…

Низкий воркующий звук сорвался с губ Эбби. Она отдавалась мужу с несвойственной ей прежде покорностью. Она таяла в его объятиях. Несмотря на терзавшее ее желание, она лежала очень тихо, позволив ему ласкать ее… целовать, пробовать на вкус…

Внезапно она почувствовала, как меняется… как будто жар его страсти, опаляя ее, превратил ее в другую, новую Эбби, женщину, которая еще может стать любимой.

Она потянулась к нему, но в этом движении не было ни страсти, ни вожделения. Эбби просто хотелось почувствовать его, ощутить тепло его тела. Она молча привлекла его к себе, спрашивая себя, догадывается ли Кипп, что он делает с ней? Знает ли он, что, уничтожив в ней ту, прежнюю Эбби, он вместе с тем дарует ей новую жизнь и новую надежду?

Может быть, это еще одно подтверждение того, что любовь, случается, приходит к нам, когда ее меньше всего ожидаешь? Что она бывает не обязательно раз в жизни? Неужели именно это сейчас и происходит с ними?

Одним мощным рывком ворвавшись в нее, Кипп крепко прижал ее к себе и вдруг замер, словно прислушиваясь. Что-то происходило сейчас в нем… будто какая-то часть его души покинула его… будто какая-то часть ее души слилась с его душой. Руки его дрожали, сердце готово было вырваться из груди. Еще никогда в жизни ему не было так плохо — и так хорошо.

Сможет ли она забыть боль, терзавшую ее сердце, и предательство мужа? Сможет ли она когда-нибудь простить его, забыть, как холодно и равнодушно он предложил ей стать его женой? Возможно ли, чтобы страсть, сжигавшая их сейчас, пробудила в ее сердце любовь? Смогут ли узы дружбы и доверия превратиться в узы любви?

Снова поцеловав жену, Кипп медленно задвигался, с каждым толчком все глубже проникая в ее тело, пока весь мир не закружился вокруг них… пока в этом мире не остались только они.

Теперь они двигались вместе, всецело отдавшись ритму страсти, забыв обо всем. Тела их бессознательно делали свое дело, и им не нужны были слова, чтобы сказать то, что оба мечтали услышать.

«Сможет ли она полюбить меня?»

«Полюбит ли он меня когда-нибудь?»

Потом вдруг все закончилось… и в то же время нет, потому что ни один из них не мог заставить себя разжать объятия, отодвинуться, снова отдалиться друг от друга.

Он целовал ее — медленно, яростно и страстно, спокойно и в то же время неистово. Губы Эбби дрогнули в улыбке, пальцы запутались в его волосах. Слегка отодвинувшись, она улыбалась ему, безуспешно пытаясь найти слова, чтобы дать ему понять, как она счастлива.

Подумав, что, кажется, узнал кое-что новое о себе самом, Кипп со вздохом чмокнул Эбби в кончик носа, перекатился через нее и сел. К вечеру похолодало, и Кипп, отыскав теплый халат, с удовольствием закутался в него.

«Сможет ли она полюбить меня?»

«Полюбит ли он меня когда-нибудь?»

— Спи, — шепнул он и больше не сказал ни слова.

Эбби с улыбкой зарылась лицом в подушку.

Свою первую ночь они тоже провели в этой постели. Это был день их свадьбы — день, который она не забудет никогда.

Встав с постели, Кипп ступил босыми ногами на ковер и вполголоса чертыхнулся.

Эбби закусила губу, чтобы не рассмеяться, мигом догадавшись, что произошло. Конечно, ее щенок, может быть, нисколечко не походил на Пончика, но лужи его были ничуть не меньше.

«Ну и ладно, — сонно подумала она, потом натянула одеяло до подбородка и блаженно вытянулась. — Ничего страшного. Главное — мы помирились».

Дни летели быстро. И вот наконец настал вечер, который должен был запомниться ей навсегда, — вечер приема, на котором Эбби в первый раз предстояло играть роль хозяйки дома. День их свадьбы не считается, решила она, в тот вечер она была слишком ошеломлена, слишком растерянна, чтобы думать о чем-нибудь еще, кроме перемен в своей жизни.