О Челлини уже все сказано, остановимся подробно на Вазари. Он родился в 1511 году в Ареццо, в семье горшечника, Vasari – отсюда и фамилия. Сам он называет отца художником, наверное, тот не был лишен вкуса и профессиональной сноровки, глиняная посуда тоже может быть произведением искусства. Семья была не из бедных, но отец рано умер, на руках остались братья и сестры, так что в юности Вазари пришлось испытать на себе тиски настоящей нужды.

Но он успел получить хорошее гуманистическое образование. Что касается профессионального образования, то он начал обучаться чуть ли не в двенадцать лет. Первым учителем стал француз Гильом де Марсилья, он расписывал стекла в церкви Ареццо. Потом юноша попал во Флоренцию, здесь уже учителями стали Баччо Бандинелли, Андреа дель Сарто и Микеланджело. Во Флоренции Вазари заручился покровительством двух братьев – Алессандро и Ипполито Медичи.

В 1531 году Вазари приехал в Рим с рекомендациями к Ипполито Медичи, но выяснилось, что путь до Ипполито был сложным. Тогда-то он и попал в мастерскую Челлини. Бенвенуто не без злорадства пишет о том времени. В 60-е годы все поменялось, Бенвенуто без работы и без денег, а Вазари в большой чести при дворе, богат и знатен и при этом вставляет Бенвенуто палки в колеса, поддерживая своего прежнего учителя Бандинелли. Но, вспоминая, как он явился во Флоренцию к герцогу Алессандро и встретил холодный прием, а оказалось, что виновник этого холодного приема «болтун и злопыхатель» Вазари, Бенвенуто «вонзает ему в бок нож», правда, на этот раз нож сделан из бумаги.

«Эту скверную услугу оказал Джорджетто Васселларио, аретинец, живописец, быть может, в награду за столько благодеяний, ему оказанных; ибо я содержал его в Риме и давал на расходы, а он поставил мне верх дном весь дом; потому что на руках у него была такая сухая проказочка, которая извела ему руки вечным чесанием, и когда он спал с одним славным подмастерьем, который у меня был, которого звали Манно, думая, что он чешет себя, он ободрал ногу сказанному Манно этими своими грязными ручищами, на каковых он никогда не стриг ногтей. Сказанный Манно взял у меня расчет и хотел его убить во что бы то ни стало; я их помирил, потом я устроил этого Джорджо к кардиналу де Медичи и всегда ему помогал».

И еще добавлю: упрекая Вазари в нечистоплотности (ну чесотка, бывает), он ни в коем случае не обвиняет его в сожительстве с Манно. Даже в больницах пациентов укладывали по двое в кровать, а в мастерской случалось и трое делили одну постель. Упомянутый Манно – флорентийский ювелир Манно Сбарри – приятельствовал с Вазари всю жизнь. Сам Вазари, хоть и недолюбливал Челлини, относился к нему гораздо лучше и терпимее. У него вообще был легкий характер, он умел сходиться с людьми, был оптимистичен по натуре и не умел долго хранить злобу.

Рим не принес Вазари успеха. Ипполито Медичи вскоре уехал воевать. Вазари вернулся во Флоренцию ко двору герцога Алессандро, но в 1537 году герцог был убит. Вазари было двадцать пять лет, опять надо было искать работу. Он объездил всю Италию, много работал и всегда учился, это было у него в крови. Он много писал фрески в Болонье, занимался живописью, пробовал даже осваивать ювелирное искусство. Круг его знакомых – это гуманисты, уважаемые и образованные люди. Когда он появился при дворе герцога Козимо I, у него уже были имя и связи. Со временем он стал дворянином, то есть «рыцарем св. Петра», важным придворным, богатым землевладельцем и автором великой книги.

Вот как характеризует его Дживелегов: «Вазари достиг своего положения упорным трудом – ибо трудоспособности и технической сноровки у него было больше, чем таланта, – умением приспосабливаться и ладить с власть имущим, искательством, лестью. Вазари знал своего клиента и умел ему угождать, ему не хватало уверенности в себе, которая дает право навязывать свои художественные замыслы заказчику, каким бы он ни был. В нем не было ни гордого духа, ни достоинства артиста. …И, как все люди второго сорта, Вазари терпеть не мог художников, которые держали себя независимо, вроде того же Челлини…»

Теперь о книге. Вряд ли, начиная «Жизнеописание…», Вазари думал, что не просто пишет новеллки-биографии, а выполняет некую миссию. Начало работы над книгой можно отнести к 1543—1544 годам. Первый раз «Жизнеописание…» – 133 имени – было опубликовано в 1550 году, через восемнадцать лет – в 1568 году – вышло второе издание, переделанное и дополненное, в нем уже 161 имя.

Дживелегов считает, что середина чинквеченто – это время подведения итогов. Видимо, люди чувствовали, что входят в новую эпоху. «Расцвет историографии был откликом этих ощущений. История – так, как она тогда писалась, – представляла собой один из литературных приемов подведения итогов. Историзм вообще становился чрезвычайно популярным способом отношения к действительности, потому что означал бегство от всякого рода прямых оценок настоящего момента и от опасных прямых изысканий. Наконец, при некотором специфическом отношении исторические сочинения могли принести и большие выгоды».

Так и хочется вставить здесь словечко про наше время. Самые горячие передачи на ТВ (а это «наше всё») – это прямое «бегство от всякого рода прямых оценок настоящего момента и от опасных прямых изысканий». Бесконечные обсуждения и споры вокруг Грозного, Петра Великого, Ленина – Сталина, Троцкого и Распутина похожи на склоку в коммуналке. Так и хочется крикнуть: «Милые, выгляньте в окошко!»

Но как говорил Довлатов: «Выровним направление беседы».

Про историю Италии, ее областей и городов было много написано, но искусство – один из главных двигателей Возрождения – было обойдено вниманием. И Вазари взялся за эту работу. Вначале это были разрозненные записки о художниках, которые давно ушли из жизни, чьи работы были забыты, про даты и говорить нечего, но, по счастью, имелись люди, которые вели дневники. От Гиберти остались «Комментарии», всего их было три. Вазари больше всего помог третий труд по истории треченто. У Джовио были личные записки по вопросам искусства.

В процессе работы над книгой сам собой выстроился ее общий замысел. Античность погибла, но живым было искусство «греков», то есть Византии. Их фрески, мозаики, иконы были прекрасны. Прекрасны, но примитивны, в них не было знания анатомии, не было изящества и тонкости – так рассуждали в XVI веке. Всей книгой Вазари утверждается мысль, что искусство в течение этих 200 лет неукоснительно совершенствуется, то есть в нем было три стадии: несовершенная, совершенствующая и совершенная, в этом и состоял смысл Возрождения. Пройден путь от «несовершенных»: например, Чимабуэ и Джотто, к совершенствующимся: Боттичелли и, ну скажем, Мантеньи, а далее к вершине, на которой богами искусств восседают Микеланджело, Рафаэль и Тициан. Они, последние, сказали главное и окончательное слово. Искусство кватроченто, с точки зрения чинквечистов, было искусством этих гигантов. Недаром Вазари в своем «Жизнеописании…» отдал Микеланджело в пять раз больше места (по страницам), чем Леонардо да Винчи. Последний безусловно хорош, но ведь он в угоду постоянным экспериментам очень мало художественных работ довел до конца.

Искусствоведы единогласны в том, что Вазари не ученый, а писатель. Науки в его «Жизнеописании…» столько же, сколько в «Бытии святого Николая-угодника». В книге нет ссылок на источники, много неточностей. Ему помогали в работе не только с фактическим материалом, но «причесывали текст», делая его более «литературным». Вазари обвиняют в плагиате, но такого понятия вообще не было в XVI веке.