— Хорошо, — отозвалась я, сразу почувствовав волнение. Мне было приятно, что брат Эдмунд хочет поговорить со мной о чем-то важном: значит, я для него не пустое место.

Он подвинул свою табуретку поближе, так что нас разделяло буквально несколько дюймов. Я невольно вспомнила, как в калефакториуме монастыря Черных Братьев держала его за руки.

— Вы, случайно, не заметили, за вами никто не шел? — спросил брат Эдмунд.

Я удивленно отпрянула:

— Что вы хотите этим сказать?

Он запустил пальцы в свои льняные волосы.

— Мне кажется, что за мной постоянно кто-то наблюдает. Краем глаза вижу в проеме двери тень, а когда поворачиваюсь — никого. Конечно, это не обязательно соглядатай, мало ли кто это может быть. Но вот вчера я услышал за спиной шаги, спрятался между двумя лавками и стал ждать. Очень долго никто не показывался, а потом мимо меня прошел мясник со своим маленьким сыном. Похоже, тот человек, кто был он ни был, оказался не глуп. Видно, понял, что я догадался и сижу в засаде, и повернул обратно.

Я во все глаза смотрела на брата Эдмунда, стараясь осмыслить только что услышанное.

— Вы уверены, сестра Джоанна, что за вами никто не следит? — спросил он.

— Ну, трудно, конечно, быть уверенной до конца, но я вроде бы не замечала ничего такого. А сами вы как думаете, кто это может быть?

Но брат Эдмунд не успел ответить, поскольку я воскликнула, пораженная страшной догадкой:

— О господи! Ну конечно же, это шпион, которого послали Гардинер с Норфолком!

Брат Эдмунд закусил губу:

— Да, пожалуй, это вполне возможно. Но… есть еще кое-что.

Он помолчал, словно тщательно подбирал правильные слова. Слышно было, как сумасшедший Джон выкрикивает за окном что-то бессвязное: видно, несчастного снова одолели бесы и с ним случился припадок. Я надеялась, что кто-нибудь из горожан позовет Джона к себе на праздничный рождественский обед. Впрочем, особо рассчитывать на это не приходилось.

— Сестра Джоанна, а вы никогда не задумывались, кто мог послать к вам Гертруду Кортни? — спросил наконец мой собеседник. — Как по-вашему, кто мог стоять за спиной маркизы Эксетер, когда она настойчиво уговаривала вас встретиться со вторым провидцем?

Теперь мне все стало ясно: ну конечно, брату Эдмунду не давало покоя пророчество. Он очень хотел, ну просто мечтал, чтобы какие-то неведомые люди снова разыскали меня и отправили к третьему провидцу. Именно затем, чтобы обсудить все это, он и позвал меня после мессы в лазарет.

— Уж не знаю, кто за этим стоял, но точно не леди Мария, — сказала я, стараясь спрятать досаду. — И вполне возможно, что я так ничего и не узнаю. А у самой Гертруды, сами понимаете, сейчас не спросишь.

Внезапно в дверь лазарета громко постучали. Брат Эдмунд открыл, и вошли двое: Жаккард Ролин и Оливер Гуинн — тот самый вдовец, которого мы утешали в церкви в день моего отъезда из Дартфорда.

— Вот видите? — сказал Жаккард. — Я же говорил, что брат Эдмунд на месте и непременно окажет вам помощь. Я заметил, что из церкви они с сестрой Джоанной направились прямо сюда.

— Мне бы очень не хотелось вас беспокоить, — смущенно произнес господин Гуинн, протягивая левую руку, обмотанную какой-то тряпкой. — Я сам во всем виноват. Я такой неуклюжий.

— Сегодня утром, когда господин Гуинн трудился в амбаре в Холкрофте, — пояснил Ролин, — произошел несчастный случай.

Холкрофтом назывался дом, где жили шесть бывших монахинь из Дартфорда. Сестра Винифред писала мне, что господин Гуинн много помогает им по хозяйству, да и вернувшись в городок, я тоже не раз об этом слышала.

— Покажите, что у вас, — попросил брат Эдмунд господина Гуинна.

Он внимательно осмотрел его руку и заключил:

— Рана не очень серьезная, но нужно ее промыть и смазать бальзамом из трав, чтобы не было заражения. Вы позволите?

— Конечно, брат Эдмунд, — ответил пациент. — Буду очень вам благодарен.

Пока мой друг занимался приготовлением лекарства, господин Гуинн повернулся ко мне:

— Скажите, а когда вы были послушницей в монастыре, кто был у вас наставницей? Сестра Агата? — (Я кивнула.) — Ну да, так я и думал. — Он застенчиво улыбнулся. — Повезло вам, сестра Джоанна, что и говорить! Наверняка она была превосходной наставницей и хорошо заботилась о молодых послушницах. По моему разумению, сестра Агата — редких достоинств женщина. Ну до чего же она добрая, сердечная и отзывчивая — другой такой в целом свете не найти! И вечно она меня смешит, знает столько забавных историй, а уж как умеет рассказывать!

Он проговорил все это буквально на одном дыхании и с самым искренним восторгом. Похоже, господин Гуинн серьезно увлечен, сестра Агата произвела на него сильное впечатление. Мне и раньше приходило в голову, что нашей бывшей наставнице неплохо бы подыскать подходящего супруга — из всех нас она больше всех годилась для роли замужней женщины. Вы удивлены? Однако нечто подобное уже происходило по всей Англии: бывшие монахи и монахини находили себе пару и вступали в брак. Впервые услышав об этом, я очень расстроилась. Но постепенно стала привыкать к этой мысли и уже не видела в подобном повороте судьбы ничего дурного.

— Какой же вы искусный лекарь, — обратился господин Гуинн к брату Эдмунду. — И совершенно напрасно про вас болтают всякие глупости.

— Кто болтает глупости? — спросила я.

— Ну, ясно кто, жители Дартфорда.

Он внимательно посмотрел сначала на брата Эдмунда, потом на меня и, кажется, сообразил, что сболтнул лишнее.

— Вы хотите сказать, что ничего не знаете? Господи, пожалуйста, не обижайтесь на меня.

— Я, вообще-то, догадывался, что тут что-то не так, — тихо сказал брат Эдмунд. — За последние два месяца очень мало кто обращался в лазарет за помощью.

Я страшно удивилась. Почему он раньше мне об этом не говорил?

Господин Гуинн тяжело вздохнул:

— Это все юный Тимоти Брук, его рук дело. Он же у нас теперь проповедник.

— А, тот самый, что проповедует с пенька, — пробормотала я.

— Он и о сестрах говорит дурное, но больше всего про вас, брат Эдмунд, — продолжал господин Гуинн. — Тимоти сказал, что добрые христиане не должны доверять вашим папистским лекарствам. Мне очень жаль, что приходится повторять эту клевету.

Брат Эдмунд приложил травяной бальзам к ране господина Гуинна и перевязал ее.

— Не стоит так переживать, — успокоил он пациента. — Я давно знаю, что Тимоти нас ненавидит.

— Однако дело тут не только в молодом Бруке, в одиночку он ничего бы не добился. Но ведь есть еще и отец Уильям со своими проповедями — вот они на пару и обрабатывают прихожан. Разумеется, сейчас, когда вы сидите вместе со всеми в церкви, отец Уильям помалкивает, но раньше постоянно твердил: надо благодарить Бога за то, что монастыри разрушены, теперь король Генрих не станет вводить новые налоги, ведь казна у него полна.