– А ты хочешь быть на моем месте? – воинственно спрашиваю я. – И всего-то? Потому что если это так, то я, поверь, готова прямо сейчас поменяться с тобой местами.

– Я всегда была вторым вариантом. Всегда на скамейке запасных. – Она смотрит на меня с такой ненавистью, что я едва заметно отступаю. – И поверь мне, больше я этого не допущу. – На этом Зара разворачивается и уходит из гостиной.

– Драматичный уход, – бормочу я, стоя посреди гостиной в полнейшем недоумении. Зара всегда была эгоцентричной, но тот факт, что она предпочла бы вместо меня бегать с воображаемой мишенью на лбу, чем стоять во втором ряду, настоящая вишенка на торте ее самомнения.

Вздохнув, я отправляюсь на поиски кофе. На кухне встречаю Кэт, которая сидит за маленьким кухонным столом и что-то печатает на своем смартфоне. Когда я вхожу, девушка поднимает взгляд и указывает на термос, стоящий на столе.

– Там кофе, – с легкой усмешкой говорит она. – Чашки в шкафу над раковиной.

Я благодарно киваю и наливаю себе большую чашку. Обычно я пью кофе с молоком и довольно сладкий, но почему-то у меня такое чувство, что сегодня день черного кофе.

– Это была настоящая схватка двух сучек, – отмечает Катарина. – Что у вас за проблемы друг с другом?

Устало отмахиваюсь:

– Долгая история. Мы выросли вместе и… ну, очень разные.

Она смеется.

– Да, можно и так сказать.

Я с любопытством склоняю голову набок.

– А что у вас с ней за проблемы?

Ее смех внезапно исчезает.

– Никаких проблем. Просто разногласия. – Вон оно что. Что-то мне так не кажется, но прежде чем я успеваю что-то ответить, Катарина продолжает: – Возможно, тебе стоит попытаться взглянуть на ситуацию с ее позиции.

Я делаю глоток кофе и скептически смотрю на девушку:

– С какой именно?

– Представь, что тебя всегда воспитывали, убеждая в том, что ты – особенная, – говорит Катарина, пожимая плечами. – Это словно вбито в нее. Особенная семья, особенный ребенок, особенная задача, бла-бла-бла. После Сандера она должна была стать следующей. Потом на ее пути встаешь ты, и все идет наперекосяк: все, к чему она стремилась, для чего столько лет трудилась, оказалось зря.

– Может быть. Но это не моя вина.

– Но ты олицетворяешь все это. – Когда я бросаю на Катарину мрачный взгляд, она в знак капитуляции поднимает руки. – Я не хочу сказать, что таково мое мнение. Просто это можно понять.

Должна признать, что Катарина не так уж и ошибается в своих умозаключениях. Но в данный момент я так зла, что не могу понять точку зрения Зары. Тем не менее я проглатываю свои чувства. Ссора с Кэт по этому поводу ни к чему нас не приведет.

– Где Кево? – Я пытаюсь задать вопрос максимально небрежно, но, видимо, мне это не удается, потому что Кэт весело приподнимает брови.

– Бегает, – ухмыляясь, говорит она. – Скоро должен вернуться.

Нахмурившись, я опускаюсь на свободный стул и оглядываю кухню. Дом довольно большой, но, судя по всему, места для нескольких спален хватило именно потому, что пострадали размеры кухни. Она настолько мала, что спинка моего стула едва не врезается в столешницу. Простая задняя дверь выходит в сад, но сейчас вид через обледенелое стекло не особенно разнообразен – все белым-бело.

– Будем надеяться, что он не замерзнет до смерти, – бормочу я, и если в шутку, то только наполовину. – Не слишком ли опасно сейчас выходить на улицу?

Кэт пожимает плечами.

– По-моему, его даже конец света не остановит. Бег помогает Кево освободить голову.

Я кручу в руках чашку, наблюдая, как плещется в ней кофе.

– Кево рассказал мне о ваших родителях. Мне очень жаль, правда.

На губах Катарины появляется грустная улыбка.

– Если быть точной, то общая у нас только мама. Своего отца я знаю не очень хорошо. Но он, насколько я знаю, жив.

– Да, мой тоже, – задумчиво говорю я и вздыхаю, когда она вопросительно смотрит на меня. – Он был обычным человеком. Что довольно странно для дочери Зимнего Мастера, если ты можешь себе это представить. Моя семья была, мягко говоря, не в восторге, когда узнала об этом.

– Упс! – Катарина тихо смеется, но вдруг резко умолкает. – Извини.

Я, усмехнувшись, отмахиваюсь:

– Не бери в голову. У меня нет к нему никакой эмоциональной привязанности или чего-то подобного. В конце концов, он сбежал от нас еще до того, как я родилась. Если мне когда-то и не хватало его, то только в лучшем случае, как чего-то, что вообще-то должно быть. Понимаешь, что я хочу сказать?

– Да, у меня что-то похожее. – Катарина наклоняет голову. – Значит, твоя семья была против того, чтобы твоя мама была вместе с обычным человеком?

Я киваю:

– Именно. Наша семья довольно велика. Обычно у нас женятся только на своих. – Когда Катарина морщится, я смеюсь. – Нет, ты не подумай, мы не любители кровосмешения. Возможно, семья – это неправильное слово, назовем это, ну, скажем, кругом посвященных. Некоторые люди принадлежат к этому кругу, но я, допустим, никогда в жизни их не видела и даже не слышала их имен. Мы не женимся на своих кузенах или типа того.

– А как насчет других Домов? Ты можешь выйти замуж за, скажем, Стража Лета?

– Наверное, да, но на это смотрят не очень-то благосклонно, – задумчиво говорю я. – Думаю, правда в том, что семьи ненавидят друг друга. Но я никогда не вникала во все это достаточно глубоко, чтобы знать наверняка.

– А, понимаю. – Внезапно Катарина подпирает голову кулаком и выжидательно смотрит на меня. – Это лучше, чем любые сплетни о знаменитостях. Что случилось после того, как твоя мама встретила этого своего обычного человека?

Я усмехаюсь.

– Насколько я знаю, они какое-то время тайно встречались. Мама была еще довольно молода и, возможно, еще не вышла из бунтарского периода. Думаю, ей нравилось иметь тайну. Наверное, таким образом она хотела противостоять против семейного уклада. Она не могла стать Стражем, поэтому в соблюдении правил, действующих при Дворе, пользовалась послаблениями. Когда мама поняла, что беременна мной, и рассказала об этом моему отцу, он сбежал. Дед просто взбесился, когда узнал об этом, и максимально сократил мамины обязанности при Дворе. Потом родилась я, но меня никогда не принимали во внимание, до тех пор, пока не убили Сандера и не пробудились мои силы. Так я стала Стражем, потом, так сказать, присоединилась к повстанцам, и вот я здесь.

Кэт надувает щеки и шумно выдыхает.

– Звучит как трагический подростковый фильм.

– И на том спасибо, – сухо смеюсь я, допивая кофе, когда задняя дверь рывком открывается. Сердце подскакивает, точно хочет выпрыгнуть из груди, а мои силы совершенно автоматически начинают выкачивать энергию из окружающих предметов. Теперь это становится похоже на какой-то рефлекс, нечто вроде моргания. Своего рода защитный механизм, который срабатывает всякий раз, когда я напугана или взволнована.