— А разве нет? — В улыбке Эгиля было мало удовольствия.

— Отец, — Грим устало привалился к стене, подумав, что у него нет больше терпения в который раз повторять одно и то же, — ты — не враг никому, ни скальдам, ни конунгу, ни — прости мне — даже франкам. Пользуясь нанесенной тебе в бою раной, твой ас тянет из тебя ту самую силу, что позволяет эрилию творить волшбу. Лишь только благодаря Скагги и огню Локи в точности того же не случилось со мной. Детям Брагги необходимо найти способ…

— Боги, ты меня с ума сводишь! — скрипнул зубами Эгиль. — Посмотри на меня, сын! Что ты видишь? — Он коротко передернул плечами, и лицо его на мгновение исказила слабая гримаса боли. — Немощную развалину, старика, который ни для кого уже не опасен.

— А теперь ты порешь чушь! — против воли вспылил вдруг Грим. — Ладно, ты немощен, ладно, если хочешь, стар, но даже сейчас ты выбил у меня из рук меч!

— Да. И никогда я не слышал, чтобы воин так легко сдавался врагу.

Грим вновь оказался прижат к стене дома: позабыв о повязке, он пропустил выпад слева и теперь непривычный клинок был блокирован широким лезвием Рауньяра.

— В горнице ты говорил, что видел меня на улице Рьявенкрика, что чувствовал мое присутствие за тварями на Гаутланде. Так, может быть, тебе стоит говорить немного яснее. Прямо сейчас. — Эгиль отвел клинок.

— Куда уж яснее, — неожиданно огрызнулся сын. — Ты нашел в себе мужество взглянуть в лицо незаживающей ране, оставить надежду на исцеление рунной волшбы. — Увернувшись от Рауньяра, Грим перешел в наступление и заставил отца на полшага отступить. — Готов был даже поверить, что нас предали руны. — С резким скрежетом столкнулись два клинка. — Так почему же ты не допускаешь мысли о том, что тебя предал ас висельников, твой ас? — Вновь скрежет стали о сталь. — В конце концов есть чем гордиться. — Грим снова едва-едва не пропустил удар слева. — Не всякий, будь то скальд или воин, удостаивается чести быть преданным Всеотцом.

Грим оскользнулся и, чтобы удержать равновесие, вынужден был вновь отпрыгнуть в сторону, так что Эгиль опять почти припер его к стене дома.

— И ты не дал мне договорить. Если избавиться от Веса…

— Нет, — оборвал его Эгиль, заставляя снова уворачиваться от выпада слева. — Каким бы ни был этот мальчишка, у него дар прирожденного конунга, и дружины пойдут лишь за ним. А кроме того, — скальд Одина неожиданно, но как-то нехорошо улыбнулся, — если сила моя уходит к этому оборотному эрилию, то, чтобы избавиться от него, надо расправиться не с Весом, а со мной.

— Должен же быть какой-то выход, — процедил сквозь зубы Грим, стараясь одновременно не попасть под удар Рауньяра и не пустить в себя ярость берсерка. — Нужно только отыскать его. — Он снова перешел в наступление. — Ты поможешь мне?

— Чем? — В голосе скальда слышалась смертельная усталость, однако клинок в руке даже не дрогнул, в то время как удар самого Эгиля едва вновь не лишил Грима меча.

— Если Редрик Змей действительно мертв, а Один забрал себе лишь его тело… — Грим почти автоматически отвел два выпада, потом отошел на шаг назад. — Можно попытаться найти способ разлучить безвольное тело и волю Отца Ратей.

— Едва ли. — И опять Гриму пришлось уворачиваться от выпада отца. Пожалуй, изгнать чистую волю Одина из неживого тела совершенной — понимаешь? оболочки, совершенного орудия, будет посложнее, чем излечить Вестмунда.

— Отец, нам нужна, нужна твоя помощь!

— Что ж, возможно, ты и получишь ее. — Эгиль неожиданно улыбнулся. — При одном условии.

— О каких… — выдох, удар… — можно говорить… — выдох, удар — сейчас условиях, отец! — выдох.

— Ну… — Скальд Одина улыбнулся еще шире. — Оно вовсе не столь уж невыполнимо, как ты, наверное, вообразил себе. Грим отступил на шаг назад и в сторону и с подозрением уставился на отца.

— И снова ты чего-то от меня хочешь. — В голосе скальда Локи послышалась усталая тоска отчитываемого сына. — Чего?

— Отбери у меня меч. — Эгиль весело рассмеялся. — Отбери у меня наследный меч!

— У тебя? — Грим недоуменно помотал головой. — Отец, я не могу. Во-первых, не бросаются с оружием на отца своего…

— С чего это ты стал такой примерный? — уколол его Эгиль.

— И потом, надо же когда-то признать, мне никогда не стать таким бойцом, как ты.

— Ну и дурак! — В голосе скальда Одина появилось еще больше веселья. Давай, скальд Локи, отбери у меня наследный меч, а то не ровен час он может очутиться в руках у франкского пса.

Грим тихонько выругался. И затем, вспомнив уроки Варши и Гвикки, все уловки, перенятые у беглых рабов, двинулся прямо на клинок. Он оставил без внимания укус стали, сосредоточившись вместо этого на удивлении в отцовских глазах, а потом, вздернув согнутую в локте руку, предплечьем блокировал плоскость Рауньяра.

Когда же скальд Одина самую малость изменил позу перед следующим ударом, Квельдульв зацепил его ногой за щиколотку и поверг наземь.

— Во имя Фрейя! — Из сеней выбежал встревоженный Ванланди, но Квельдульв остановил его, выбросив вперед руку.

— Что, того же хочешь? — огрызнулся он в искаженное тревогой лицо старого скальда. — Это касается только нас с отцом.

— Грим, ты не знаешь…

— Достаточно хорошо знаю! — возразил Квельдульв. — Он довел меня до этого… Так пусть теперь пожнет то, что посеял.

Эгиль с трудом оперся на локоть, морщась и ругаясь. Потом с несколько насмешливой улыбкой оглядел сына с головы до ног.

— Какой еще честности ждать от волка, — притворно вздохнул скальд Всеотца.

Грим, однако, уловил в его голосе нотку напряжения.

— Отец, я не хотел…

— Да, плевать мне, чего ты хотел или не хотел! — Рев Эгиля вовсе не стал тише от того, что он неуклюже растянулся на мокром песке.

— Никогда не проси прощения у поверженного врага! Я мог бы убить тебя этим мечом — вместо этого ты обезоружил меня. — Он улыбнулся. — Что и было моим условием.

Прикусив готовую вырваться колкость, Грим только молча сделал шаг к нему.

— Зализывай свою рану, волк, — сварливо пробурчал Эгиль, когда сын наклонился к нему, чтобы помочь подняться. — У тебя рубаха в крови, а я, кажется, достаточно взрослый, чтобы знать, как встать на ноги.

Оттолкнувшись от сырого песка, он с трудом встал, но не смог полностью скрыть гримасу боли.

Проведя рукой по переду рубахи, Грим обнаружил рваную прореху. Рана, вроде неглубокая, пренеприятно саднила.

— Царапина, — пожал плечами он и не без улыбки глянул на опирающегося на Ванланди отца. — Само по себе достаточно лестно, мало кому удавалось после боя с Эгилем, сыном Лысого Грима, отделаться одной лишь царапиной.

— Ладно, изворотливый скальд, — хмыкнул Эгиль. — Можешь теперь подобрать свой клинок. Свой клинок, — уже жестче добавил он, увидев, как Грим убирает в ножны меч из горницы Оттара.