— Я никогда не думала об этом в таком ключе. — Спустя минуту она добавила: — Сейчас наши положения кажутся мне более равными, чем тогда, когда я сидела дома. Не совсем равными, заметь, но все-таки более.

— Я люблю тебя, — сказал Джерин. Силэтр озадачилась, но выглядела довольной.

Когда ближе к ночи они разбили лагерь, призраки вели себя спокойнее, чем обычно, хотя подношение, предложенное им, — кровь пары цыплят, купленных в одном из придорожных селений, — было недостаточным для такого большого отряда.

— Когда мы везли твою леди из Айкоса в Лисью крепость, было то же самое, — сказал Вэн Джерину. — Я хорошо это помню. Ее присутствие действительно усмиряет ночных духов.

— Верно, — согласился Джерин. — В тот раз так и было.

Он почесал в затылке. Во время той поездки Силэтр была все еще девственницей, которая только что служила гласом Байтона на земле. Скомпрометированной единственно тем, что Лису пришлось дотронуться до нее, дабы спасти от чудовищ, вырвавшихся на свободу во время землетрясения. Это тоже было очень давно. С тех пор у них успели родиться четверо детей, хотя выжили только трое. Если Силэтр все еще имеет влияние на призраков, как и тогда, значит… что? Что Байтон все еще связан с ней? Если так, то он ничем этого не показал за все прошедшие годы. Неужели он все еще посматривает в ее сторону?

Когда Джерин озвучил свои размышления, Силэтр покачала головой.

— Если бы Прозорливец все еще наблюдал за мной, я бы почувствовала, — сказала она, но затем ее лицо помрачнело.

Впрочем, это, возможно, было лишь игрой света. Отблески костра смешивались с лучами почти круглого, в двух днях до полнолуния, диска золотой Мэт, выпуклого полумесяца Нотос и тоненького серпа Эллеб.

— Думаю, я бы почувствовала.

— А будучи Сивиллой, ты ощущала присутствие бога? — спросил Джерин.

— Я считала это настолько само собой разумеющимся, что у меня не было необходимости что-либо ощущать, — ответила она, но потом впала в задумчивость. — А может, сейчас я считаю его отсутствие настолько само собой разумеющимся, что тоже ничего не ощущаю? — Она рассмеялась. — Твои слова заставили меня призадуматься.

— Мы попытаемся это выяснить, — сказал Лис, и Силэтр согласно кивнула.

Она поехала с ними потому, что могла в Айкосе быть ему полезной. Но если Байтон все еще присматривает за ней, она может принести еще больше пользы. Много больше, чем можно о том мечтать. Джерин надеялся, что бог ее не оставил. Как уже сказано, вскоре он это поймет.

Стражники на границе владений Бевандера и тех, что раньше принадлежали Рикольфу, потянулись к оружию, когда Джерин и его спутники приблизились к ним. Еще недавно они бы уже выхватили клинки, поскольку земли, лежавшие севернее, долгие годы раздирала война между Бевандером, его тремя братьями и их отцом. Бевандер победил с помощью Лиса и принес мир на территорию, которая слишком долго страдала от бедствий.

— Кто хочет въехать в это поместье? — выкрикнул главный страж.

Такая формулировка избавляла его от необходимости выбора: то ли назвать то, что он охраняет, бывшими владениями Рыжего Рикольфа, то ли владениями Дарена, сына Джерина, то ли еще как-нибудь. Джерин одобрял, когда действовали не наобум, если имелась такая возможность.

Он назвал себя и Дарена. Услышав столь известные имена, стражники засуетились.

— В данный момент у нас нет никаких притязаний на эти владения. Сегодня мы просто хотим проехать через них к дороге на Айкос.

— Но, лорд принц, — сказал главный страж, — в замке… в бывшем замке Рикольфа никто не готов вас принять. Мы ничего не знали о том, что вы собираетесь тут проехать.

И не случайно.

— Ничего страшного, — с легкостью ответил Лис. — Как я уже сказал, мы просто следуем мимо. Никому не нужно особенно беспокоиться по этому поводу.

Он знал, что эти слова приведут стражников в еще большее волнение, но ничего не мог тут поделать. Один солдат заметил Джероджа с Тармой.

— Опять эти твари! — воскликнул он. — Я думал, мы избавились от них навсегда.

Чудовища всюду наводили ужас на людей, едва успев покинуть окрестности Лисьей крепости, где все к ним привыкли. Джерин предупреждал их об этом, на случай, если они позабыли о реакции тех, кто впервые приезжал в его замок. Джеродж сказал:

— Я не тварь. Разве ты — тварь?

Стражник уставился на него во все глаза. Меньше всего на свете он ожидал, что упырь заговорит.

Джерин не был расположен обсуждать статус сопровождавших его чудовищ, да и вообще что бы то ни было с какими-то караульными. Глянув поверх собственного носа на их главу, он сказал:

— Итак, не будете ли вы столь любезны, чтобы пропустить нас?

Они все равно проедут, вне зависимости от любезности приграничного караула, и на лице главного стража было написано, что ему это известно. Не обращая внимания на сардоническую улыбку Джерина, он ответил:

— Да, проезжайте с миром, и пусть в Айкосе вы узнаете все, что вам нужно.

Дарен сказал:

— Спасибо. Назови мне свое имя: я ценю хорошую службу.

Тут стражник вытянулся по струнке.

— Юный лорд, я — Орбрин, сын Дарвана, и очень рад представиться вам.

После этого он торжественно взмахнул рукой, пропуская отряд колесниц.

По приказу Вэна Раффо подвел свою колесницу к повозке Джерина. Вэн сказал:

— Мне понравилось. Бывшим вассалам Рикольфа придется нелегко, попытайся они поднять бунт против твоего сына, если их люди относятся к нему так же, как этот страж.

— Ты прав, — ответил Лис, — Дарен обошелся с ним именно так, как надо. Вообще-то я не думаю, что у нас возникнут какие-нибудь неприятности по дороге на юг, тем более что Отари и остальные более или менее сильные бароны узнают о нашем пребывании здесь, когда мы отсюда уедем. Что меня действительно беспокоит, так это наша обратная дорога из Айкоса. К тому времени они успеют хорошенько подготовиться, ежели что-то придет им на ум.

— Йо, вероятнее всего, — сказал чужеземец. — Что ж, разберемся с этим, когда придет время. Другого выхода нет.

Джерину оставалось лишь кивнуть. Он полагал точно так же.

Как обычно, завидев крепость Рыжего Рикольфа, к которой они приблизились во второй половине дня, Лис почувствовал себя как-то странно. На него нахлынуло множество воспоминаний. А смотреть на эту крепость, находясь возле Силэтр, было еще более странным. Когда он вез ее из Айкоса и заехал сюда, Рикольф увидел между ними нечто большее, чем видели они сами. Он тогда списал слова своего бывшего тестя на его раздражительный нрав. А теперь Силэтр уже давно была его женой, а Рикольф покинул мир живых. Все меняется.

Он получил еще одно подтверждение этому, когда часовой на башне выкрикнул: