— Ситониец? — Бейверс фыркнул. — От него правды не жди.

— А вот и нет!

Джерину никогда бы и в голову не пришло насмехаться над богом, не будь его положение столь отчаянным. Если он перестарается, то, вероятно, будет уничтожен тем, кого пытается привлечь на свою сторону. Но если он будет сидеть сложа руки, его наверняка тоже убьют. Гради и их злые боги. Поэтому он продолжал глумиться.

— Маврикс говорил, что от тебя нет никакого проку, так всегда было и будет. И он, сдается мне, прав.

— Никакого проку? Маврикс рассуждает о проке? — Бейверс закинул голову и расхохотался, зашелестев ячменными волосами. — Ситониец, скверно играющий на свирели и готовый навалить в штаны всякий раз, когда возникают какие-то неприятности. — Это было ложно, несправедливо, но Джерин уже давно усвоил, что боги так же несправедливы друг к другу и так же склонны к злословию, как и люди. — Развращающий хорошеньких мальчиков и называющий себя богом плодородия? Он считает, что от меня нет проку? Ну, я ему покажу!

Лис хорошо знал, что развращение хорошеньких мальчиков было далеко не единственным развлечением Маврикса. И боялся, что тирада Бейверса привлечет внимание ситонийского бога. С одной стороны, ему хотелось, чтобы Маврикс с Бейверсом встретились. Когда-то два бога, подстрекая друг друга, избавили земли севера от чудовищ. С другой — он этого не хотел, опасаясь, что они накинутся один на другого, а не на каких-то там гради.

Но ему нужно было поддерживать в Бейверсе возбуждение. И он продолжил игру:

— Ты, наверное, возрос в судилищах города Элабон, а не в полях, где растет твой ячмень. Все, что тебя беспокоит, это не суть вопроса, а буква закона. — Он тоже был несправедлив: это обвинение скорее могло адресоваться его сыну Дагрефу, а не Бейверсу. — Раз уж ты готов биться с демонами, а с богами гради не хочешь. Ячмень исчезнет: какая разница, погибнут ли ростки или его вообще не посадят? Да, Маврикс прав, какой в тебе прок!

На мгновение он перевел взгляд на Силэтр. Ее лицо было белым. Как мука. Она знала, быть может даже лучше его, какому риску он себя подвергает. «Если я выйду отсюда живым, то никогда больше не стану связываться с богами», — сказал он себе, хотя и знал, что это неправда. Если он уцелеет, ему придется каким-то образом заручиться поддержкой тех богов, что имеются у чудовищ, в борьбе против гради. По сравнению с этой задачей общение с Бейверсом, наверное, покажется легкой прогулкой по лугу.

Тут к богу ячменя и пивоварения обратилась Тарма:

— Пожалуйста, не дайте ячменю исчезнуть с наших земель. Мы любим ваш эль.

— Ты называешь меня бесполезным? — сказал Бейверс Джерину. — Маврикс это ляпнул, и ты ему поверил? Я покажу тебе, какой я бесполезный, ох покажу. Мы, силы земли и подземные силы, грозней, чем ты думаешь, человечишка. Стоит только выпустить нас на волю, напустить на захватчиков, и тогда… — Лис очень надеялся, что Бейверс пообещает разбить врага в пух и прах. Но нет, вместо этого бог сказал: — Мы будем отражать их наскоки что есть мочи.

Джерину очень хотелось бы знать, какова эта «мочь». Успокоенный тем, что его не превратили в насекомое-паразита или во что-нибудь другое, такое же маленькое и противное, он решился на еще один вопрос, уже без ехидства:

— Владыка Бейверс, а ты мог бы привлечь к этой битве отца Даяуса?

Бейверс в который раз изумился и произнес:

— Мне бы этого очень хотелось. Тогда мы бы наверняка победили. Но Даяус… он ушел за холм, так сказать, и я не знаю, что можно сделать, чтобы выманить его оттуда.

— Знаешь, владыка Бейверс… или, быть может, не знаешь и не узнаешь, пока я не скажу… но у нас, местных элабонцев, складывается такое впечатление, что все наши боги ушли куда-то за холм, — сказал Джерин.

— Мы довольны, как обстоят здесь дела… по крайней мере, были довольны, — ответил Бейверс. — А когда тебе нравится ход событий, нет необходимости в него вмешиваться, да и не хочется… можно ведь все испортить.

Джерин кивнул: он тоже всегда так считал. Бейверс вдруг хрюкнул. Этот звук совершенно не подходил к его божественному обличью.

— Наверное, поэтому элабонцы иногда связываются с ситонийскими богами. Те с рождения суют всюду свой нос… все без исключения. А Маврикс в особенности, — добавил он ворчливо.

Он разозлился, это было очевидно. Теперь Джерину оставалось лишь надеяться, что он все еще будет в гневе, когда боги чудовищ откликнутся за зов жителей северных территорий. Вернее, если откликнутся. Лис спросил:

— После того как я спущусь в подземелье Айкоса, как мне снова вызвать тебя?

— Ты ведь уже сделал это один раз, — ответил Бейверс. — Придумаешь, как добиться этого, и во второй.

И с этими словами он вдруг исчез. Так же неожиданно, как и Маврикс, но, как искренне понадеялся Джерин, не оставив после себя никакого потомства.

Как всегда после ухода бога, стены хижины словно надвинулись на него. Джерин вздохнул, длинно и глубоко, затем повернулся к Джероджу и Тарме:

— Благодарю вас обоих. Вы прекрасно со всем справились.

— Ты отправляешься в Айкос, — сказала Силэтр.

Это прозвучало как утверждение, а не вопрос. Джерин кивнул ей так же, как совсем недавно Бейверсу, выражая согласие. Его жена продолжала:

— И ты собираешься взять с собой Джероджа с Тармой.

После многих лет, проведенных вместе с Силэтр, Лис знал, как хорошо она умеет читать его мысли.

— Йо, собираюсь, — сказал он. — Я не вижу другого выхода. Если мне придется общаться с подземными силами, трудно будет найти более подходящих посредников, чем эта парочка. Как ты считаешь?

— Ты абсолютно прав, — ответила Силэтр. — И ты возьмешь с собой еще кое-кого.

— Ты имеешь в виду Дарена? — уточнил Джерин. — Это хорошая мысль. Мы будем проезжать через владения, которые раньше принадлежали Рикольфу, а теперь отойдут в его власть. Ему представится дополнительная возможность узнать местных баронов поближе.

— Бери Дарена, если хочешь, но я имела в виду вовсе не его, — сказала Силэтр. — Я имела в виду себя.

Дагреф и Клотильда, наконец, проиграли в ежевечерней борьбе со сном. Блестар заснул несколько раньше. Он тоже боролся, но силенок у него было поменьше, чем у сестры и у брата. Обычно Джерин и Силэтр наслаждались тем временем, когда их дети спали, так как это давало им возможность заняться любовью. На этот раз они воспользовались моментом, чтобы спокойно все обсудить без необходимости постоянно объяснять Дагрефу, что происходит.

Довод Джерина был весьма прост.

— Ты нужна мне здесь, — сказал он.

— Там я буду тебе нужнее, — сказала Силэтр с таким видом, словно все еще была прорицательницей из Айкоса. — Как ты собираешься проникнуть в подземный проход, который ведет в пещеры чудовищ? Ты ведь пойдешь туда не для того, чтобы задать прозорливому Байтону какой-нибудь вопрос. А это единственный пропуск в подземелье для того, кто не является священнослужителем или Сивиллой.