Так что сейчас возвышение, на котором стоял мужчина, для меня было попросту невидимым, ибо цветом оно один в один повторяло темное вечернее небо. А как встать на то, чего не видишь? Мамммочки…

— Да не бойся ты. — Фауст мягко улыбнулся и также мягко потянул на себя. — Просто ставь ногу рядом с моей и не промахнешься.

Так! Трусиха я или не трусиха? В конце концов, феникс не даст мне упасть? Не даст! Так чего бояться?

Собрала все мужество в кулак и таки сделала шаг наверх. Тут же почувствовала под ногами надежную опору и такую же надежную ладонь Фауста за спиной.

— Готова? — спросил феникс, с силой прижимая меня к крепкому горячему телу, отчего я машинально подалась вперед и опрометчиво глянула в такие близкие глаза. Глянула — и потерялась. Утонула в мягком мерцании серебряных всполохов на темной, практически черной сейчас радужке, так похожей на ночное небо с россыпью бриллиантов звезд.

— Нет, — ответила, еле дыша, и, потянувшись, обхватила мужчину за шею.

— Держись крепче, — в самое ухо шепнул феникс, прижал еще теснее и, оттолкнувшись, рухнул прямо в темную бездну, утянув меня за собой.

Это было… Жутко. Страшно. Потрясающе. Немыслимо. Незабываемо. Ощущение свободного падения накрыло с головой, не оставив ни одной мысли в голове. Лишь ветер в лицо, свист в ушах и заходящееся от волнения сердце в груди.

Хотела крикнуть, но дыхание перехватило, и ни единого звука так и не вырвалось из груди. Зато я очень хорошо слышала смех. Веселый, беззаботный, задорный. Фауст смеялся, будто мальчишка, и так крепко прижимал меня к себе, что казалось, еще чуть-чуть, и я совсем не смогу дышать.

А потом внезапно пришло понимание, что бездна-то не бесконечна, и где-то там, внизу, нас с распростертыми объятиями поджидает дно. А мы, черт подери, без парашюта!

Но стоило мне об этом подумать, как мы стали постепенно замедляться. Я еще сильнее вцепилась в шею мужчины, понимая, что парит в воздухе именно он. А я так, иду балластом. И блииин… держаться в вертикальном положении, когда тебя неотвратимо притягивает гравитация, жуть как тяжело.

Феникс это тоже понял и мгновенно подхватил меня на руки, позволяя расслабиться и в полной мере наслаждаться полетом. Я даже не сразу почувствовала, как мы достигли земли, так мягко он опустился. А еще я опять заглянула ему в лицо; и опять потерялась, и опять забыла обо всем на свете, видя перед собой лишь завораживающие серебристые всполохи и счастливую улыбку на его губах. Сама не заметила, как потянулась к ним, желая ощутить их мягкость, тепло и легкий привкус белого вина, пряный и пикантный. И он тоже не стал отстраняться, лишь крепче стиснул хрупкое тело и…

Вдруг откуда-то справа раздались громкие, хлещущие не хуже пощечины, аплодисменты.

— Как мило, — переливчатый женский голос буквально сочился ядом. — А меня на руках ты ни разу не носил…

Я судорожно оглянулась и встретилась взглядом с холодными, как кусок льда, глазами Тиарны.

Стало очень неудобно, и я попыталась отстраниться от такого уютного, теплого мужского плеча. Но Фауст не дал. Напротив, он на миг прижал меня крепче, а потом демонстративно медленно поставил на землю.

— Да как-то повода не было, — невозмутимо отозвался мужчина, и по его губам расплылась лукавая улыбка.

Твою мать, что за игру он затеял? Что пытается доказать? Мне как-то не очень хочется оказаться сейчас между двух огней. Невесточка-то, поди, озлоблена. Глаза девушки буквально метали молнии, а в воздухе отчетливо пахло озоном и близкой грозой.

Ой-ой. Неужто она ураган нам сейчас устроит?

— Что, даже объяснить не удосужишься? — взбешенной гадюкой прошипела Тиа, но Фауст, казалось, даже не заметил этого. Его лицо оставалось по-прежнему спокойным и бесстрастным.

— А разве нужно что-то объяснять? — вздернул светлую бровь мужчина, делая вид, что не понимает причин недовольства своей благоверной.

— Да уж, потрудись объяснить, какого ты носишь эту человечку на руках? — почти что выкрикнула блондинка, сверля жениха яростным взглядом.

— Ты сильно преувеличиваешь, Тиа. Я помог Любе спуститься с башни. Это всего лишь дань вежливости и гостеприимства. Не вижу в этом ничего зазорного, — с легкой усмешкой отозвался Фауст, а его невеста, кажется, еще больше взбесилась.

Меня обдало резким порывом ветра, отчего я невольно поежилась и плотнее закуталась в плед.

Что-то мне все меньше и меньше хочется присутствовать при разборках этих двух пернатых. Как бы мне под шумок сбежать отсюда, а?

— А сама она спуститься уже не в состоянии? — едко поинтересовалась Тиа, через силу понизив тон голоса. Однако ветер, бушующий вокруг нас, и не думал униматься.

— Люба вчера сильно повредила ногу. Излишние нагрузки ей вредны, — степенно объяснил феникс.

Ничего себе. Выкрутился! Вот же… вот же… Слов нет! Изворотливый гад какой.

В общем, чем дольше длился этот диалог, тем я все больше мрачнела. И чувствуется мне, что дальше я тоже не услышу ничего приятного. Так что лучше сразу уйти.

— Уже поздно, я, пожалуй, пойду, — пропищала я тихонько и, стараясь не привлекать лишнего внимания, стала потихонечку отдаляться от Фауста.

— Верное решение, — поддержала мою идею Тиарна. — Маленьким девочкам давно пора спать. А у нас еще есть дела… — И очень так выразительно посмотрела на Фауста. — Ты ведь уделишь внимание своей невесте, дорогой? — воркующим голосочком произнесла девушка и вдруг неожиданно потянулась к шелковому поясу.

А я только сейчас заметила, что леди де Виньяж облачена лишь в тонкий халат до пола, поддерживаемый этим самым пояском, а под ним… Под ним не оказалось ничего! Халат остался лужицей лежать у ее ног, а Тиа, ничуть не смущаясь своего обнаженного вида, заправила за ушко прядь длинных светлых волос и, будто невзначай, провела ладонью по шее и выступающей ключице.

От представшего зрелища даже у меня отвисла челюсть. Господи, какая же она красивая… Высокая полная грудь, округлые бедра, копна густых льняных волос длиной до самой талии и идеальная кожа, переливающаяся перламутром в свете взошедшей луны. И при этом такая гибкая, изящная, соблазнительная… Да еще на полголовы выше меня!

Не знаю, как отреагировал на это Фауст, его лица в тот момент я, к сожалению, не видела. Но уверена, что мужчина равнодушным не остался. Иначе… Иначе он просто не мужчина!

Тиа меж тем легкой скользящей походкой прошла мимо меня, приблизилась к Фаусту, обвела тонкими пальчикам горловину его рубашки и томным голосом произнесла:

— Ты ведь составишь мне компанию, милый?

Сделала еще шаг вперед и, неестественно выгнувшись, почти мгновенно обратилась. Теперь на площадке перед башней красовалась огромная белоснежная птица с длинной изогнутой шеей и чуть розоватым оперением на загривке и по краю хвоста. Такая же грациозная и бесподобная, как и в человеческом облике.