призван для мести, чтобы нанести карму тому, с кем я выжидал своего часа. Кто-то, с кем я когда-то заключил соглашение, и я отпустил их нетронутыми, безнаказанными.

Но теперь пришло время собирать.

Я прислонился к высокой сосне, звук тлеющей сигареты нарушил тишину.

Целый год я пытался убрать ее из своего кровотока. Пытался вырезать ее, как какую-то пожирающую плоть болезнь, пытался наказать себя за веру в кого-то вроде нее. Теперь я понимаю, что не могу вырезать ее.

Придется лечить корень заразы.

Уничтожить вирус в его источнике.

И это именно то, что я собираюсь сделать, поскольку я стою здесь, на перекрестке перед церковью Святого Гавриила, уставившись в заднее стекло машины Сэйдж, которая стоит рядом с черным седаном.

Я не уверен, что она позвала в мир, когда решила вести переговоры с федералами. Когда она решила сделать себя одним из врагов.

Мой самый большой враг.

Но это высвободило во мне совершенно новую степень зла.

Я пытался объяснить это после того, как оставил Сайласа на кладбище. Я попытался успокоиться и дать ей немного свободы действий. Может быть, они действительно были друзьями ее отца, и она не знала, чем они занимались.

Еще раз, я дал ей презумпцию невиновности. Мое сердце сжалось и снова попыталось убедить меня, что все это было недоразумением. Что-то в ней продолжает извиваться под моей кожей, выворачивая все мои болты и заставляя меня поверить в нее, чего она не заслуживает.

Когда кто-то показывает тебе свое истинное лицо, ты должен ему верить.

И Сэйдж сегодня на высоте.

Я не преследовал ее; на самом деле я планировал поговорить с ней об этом, но когда я увидел, что она выходит из общежития одна, я решил последовать за ней. Я ехал позади нее на приличном расстоянии, в медленном темпе, но достаточно быстро, чтобы держать ее задние фонари в поле зрения.

Когда она подъехала к тому, что осталось от церкви, где ее уже ждала машина, я понял, чем она на самом деле занималась все это время.

Почему она решила вернуться, ее план с самого начала.

Я стою здесь около тридцати минут, начиная терять терпение, когда вижу, как детектив Маккей выходит из обгоревших дверей церкви, где они болтали. Где она говорила своим розовым ртом обо всем, чем мы занимались, докладывала, будучи хорошей маленькой крысой.

Мой рот наполняется ядом, руки жаждут возмездия. Я шагаю дальше через деревья, а он садится в машину, поворачивает ключ и медленно пятится назад.

Я жду, пока не буду уверен, что он не вернется, и рад видеть, что Сэйдж все еще находится в здании, которое я когда-то поджег. Я бросаю сигарету на землю, наступая на нее, иду к входу.

Меня охватывает странное чувство. Я не дергаюсь и не злюсь. Я спокоен; меня не одолевает порыв. Как будто мое тело точно знает, зачем мы сюда приходим. То, о чем мы здесь, чтобы позаботиться.

Дверь со свистом открывается, отбрасывая солнечный луч на то, что осталось внутри собора. Пепел и сажа прилипли к земле, обожженные скамейки и сломанные украшения. Выглядит именно так, как я всегда хотел.

Изо всех сил.

Это место святой земли обжигает мои ноги. Я чувствую, как он шипит сквозь туфли, обжигая подошвы.

Мне нравится это чувство, когда я вступаю в место, которое, как я знаю, мне не принадлежит, только потому, что мне, блядь, так хочется.

Может быть, это потому, что я всегда чувствовал себя более комфортно в хаосе.

Сэйдж стоит впереди, ее руки лежат на одной из оставшихся скамеек, а голова спрятана между плечами. С такого расстояния кажется, что она молится.

— Бог не разговаривает с людьми, которые заключают сделки с дьяволом, — кричу я. — Разве ты этого не знаешь?

Она вздрагивает, когда мои слова ранят ее, и поворачивается лицом ко мне. Вся пигментация на ее лице испаряется, когда ее худший кошмар оживает. Я поймал ее на месте преступления. Нет лжи; ничем не помочь ей в этой ситуации.

— Что ты здесь делаешь? — спрашивает она, нахмурив брови.

Я медленно иду вперед, оглядываясь на ущерб, нанесенный моим пламенем этому святому месту. Место, откуда пошли слухи о моем демоническом происхождении. Первое место, чтобы превратить меня в монстра.

— Я же говорил тебе, Сэйдж, что буду наблюдать за тобой, не так ли? И хорошо, что я это сделал, — я жестоко смеюсь, — Иначе я бы пропустил твою встречу с детективом Маккеем. С каких пор твой папа начал дружить с ФБР?

Паника омывает ее. Паутина, которую она сплела, рушится вокруг нее, и она цепляется за то, чтобы сказать что-то, ложь, чтобы вызвать в воображении.

— Рук, позволь мне объяснить. Я не...

— Ты не что? — выплюнул я, моя верхняя губа скривилась, наполненная до краев гневом, что у нее хватило духу солгать мне прямо в лицо после того, как я поймал ее с поличным. — Ты не доносишь федералам о наших планах? Мои шаги — тяжелый стук. Каждое взвешенное движение вперед только усиливает мою ярость.

— Нет, это не то, о чем ты думаешь. Я знаю, как это выглядит, но все не так. Мой отец приехал в учреждение с Кейном — детективом Маккеем — и они попытались заключить со мной сделку.

— Вот как ты выбралась, не так ли? Ты заключила чертову сделку? Сделать что? Вынюхивать вокруг, подобраться к нам поближе, чтобы ты могла ударить нас в спину? Нас всех посадят в тюрьму, прежде чем мы отправили твоего отца на кол?

Я приближаюсь к ней, а она быстро качает головой взад и вперед, отступая от меня с каждым шагом в ее направлении. В ее глазах мелькает страх, от которого у меня текут слюнки.

Это не имеет значения. Она может отступать сколько угодно. Она может бежать, если хочет. Это, блядь, не имеет значения, потому что она теперь в моих лапах.

И я ни за что не позволю ей уйти.

— Нет! — кричит она. — То есть да, но я не собиралась этого делать. Мне просто нужно было, чтобы они выпустили меня, чтобы я могла помочь вам, ребята, добраться до моего отца. Я собиралась обмануть их, а не тебя. Мне просто нужно было, чтобы они поверили мне достаточно, чтобы выпустить меня. Вот и все.

Я прикусываю нижнюю губу, ухмыляясь.

— И ты хороша в этом, не так ли? Заставить