В монастыре расположилась и «походная» царская дума. Бояре и князья Иван Мстиславский, Михаил Воротынский, Петр Пронский, Федор Трубецкой, Никита Одоевский, Василий Сицкий, Иван Шереметев, Петр Шейдяков и думные дворяне Малюта Скуратов и Демид Черемисинов, печатник Роман Олферьев и дьяки Андрей и Василий Щелкаловы.

С царем находился его наследник сын Иван, семнадцатилетний юноша.

Во главе всех полков, расположенных на Оке и Заоцких городах, как опричных, так и земских, царь поставил своего шурина, князя Михаила Темрюковича Черкасского, а товарищем его другого видного опричника — князя Василия Ивановича Темкина-Ростовского.

Раннее утро. Первые солнечные лучи ударили в разноцветные стекла сводчатого окошка настоятельской кельи. Царь только что вернулся из церкви и милостиво слушал монаха, видавшего этой ночью удивительный сон.

Духовник протопоп Евстафий хорошо знал царскую слабость разгадывать сны и постарался доставить ему удовольствие. Сложив руки на животе, он с умилением смотрел на царя.

— …И будто повелел мне твой старший сын, царевич Иван, дать напиться тому боярину из серебряного ковша, а на нем цветы выбиты. И дал я в руки боярина ковш, а он на меня смотрит, да жалобно так. Я говорю ему: «Пей, царевич Иоанн приказал». Боярин стал пить, а я ему в глаза глядел. А глаза у боярина большими сделались, остановились, помертвели. И смотрит и не смотрит на меня боярин… Понял я — умер человек. Однако стоит и ковш в руках держит. Похотел я ковш у него взять, а сил нету — крепко держит его в руках боярин. Удивился я, почему мертвый стоит, и что было сил толкнул его. Не шелохнулся боярин, словно дуб столетний корнями в землю врос… Испугался раб твой, проснулся, а рассветало, к отцу-игумену пошел и сон свой рассказал…

Слушая сон, царь все больше и больше хмурился.

— Какая борода была у боярина, — спросил он, — седая или черная?

— Седая борода, — ответил монах, — длинная, до пояса.

В комнату вошел новый царский оруженосец Борис Годунов.

— Дьяк Васька Щелкалов бьет челом, хочет видеть тебя, великий государь. Дело, сказывает, тайное и важное. И Григорий Лукьянович Скуратов с ним…

Царь Иван изменился в лице.

— Зови.

Василий Щелкалов и Малюта вошли и низко поклонились царю.

— Гонца от Девлет-Гирея перехватили, — сказал дьяк Василий Щелкалов, — при нем грамотка сыскалась: в деревянной баклажке бок пустой, а в нем бумага вложена ко князю Михаилу Черкасскому.

Царь посмотрел на Малюту Скуратова.

Царский любимец криво усмехнулся.

— Давай! — Царь протянул руку. — А ты, чернец, — сказал он монаху, — поди вон, сон после доскажешь.

Царь развернул грамоту, где по-русски мелким четким почерком было написано.

«Вошло в слух нам, — писал кабардинский князь Темрюк Ойдарович, — что любимая дочь наша Кученейnote 78 умерщвлена по приказу царя Ивана. Мне верный человек донес, что царский лекарь отравил ее медленным ядом. Будто бы царь хотел взять себе другую жену в свейском королевстве, а по русскому закону две жены ему держать нельзя… И потому не хочу быть под рукой у московского царя и решил по-старому служить крымскому хану Девлет-Гирею. И тебе, моему сыну, повелеваю помогать крымскому хану…

…Однако все делай тайно, — писал далее Темрюк, — пусть царь Иван думает, что ты ему верен. Еще повелеваю тебе собрать надежных людей, верных Магомету, и, как к Москве великий хан приблизится, схватить царя Ивана, связать и пленного привести к хану. Нам известно, что некоторые русские бояре хотели бы избавиться от своего царя. Однако ты никому свои мысли не открывай и про письмо мое не говори. А если ослушаешься отцовской воли, пусть падет на тебя гнев божий…»

Великого государя бросало то в жар, то в холод. Он с трудом заставил себя прочитать письмо до конца. Когда он поднял голову и взглянул на Малюту Скуратова, лицо его было ужасным. Он судорожно глотал слюну и не мог вымолвить ни слова. У дверей послышался шум. В горнице снова появился оруженосец и поклонился царю.

— Великий государь, князь Михаил Черкасский к тебе.

Царь Иван прохрипел что-то в ответ, дико вращая глазами. Наступал припадок.

Звеня оружием, в горницу торопливо вошел князь Черкасский. Он раскраснелся от быстрой ходьбы и тяжело дышал.

— Великий государь, — сказал он, — наши сторожиnote 79 донесли, что хан Девлет-Гирей переправился через Оку. Хана ждали у Серпухова, а он переправился через реки Жиздру и Угру, подошел к Оке и перелез ее на Быстром броде верст на десять выше устья реки Цны. Его орды движутся к московской дороге. Что прикажешь?

Царь уставился страшными глазами на своего главнокомандующего. На губах появилась желтая пена. Усы встопорщились, пальцы рук сводила судорога.

Князь Михаил Черкасский попятился к двери.

— Взять его! — Длинный царский палец указал на перепуганного князя. — На кол…

Царские телохранители со всех сторон бросились на главного воеводу. Почувствовав, что ему пришел конец, Михаил Темрюкович выхватил саблю и стал отбиваться. Лицо его посерело, из горла вырвался хрип, непохожий на голос человека. Малюта Скуратов ловко накинул князю веревку на шею.

Царь Иван подошел к полузадушенному опричнику и плюнул ему в лицо. Сказать что-либо у него не было сил.

— Коня! — прохрипел царь, отдышавшись. Теперь лицо его покраснело и покрылось потом. — Татары окружают!

Он заметался по горнице.

Слуги бросились исполнять приказание. Келья опустела.

— Великий государь, — подошел к царю оруженосец Борис Годунов, он один остался около царя, — нам надобно скакать на Бронницу, а там в Александрову слободу. Хан не догонит нас.

Глаза царя сделались осмысленными. Он понемногу приходил в себя.

Борис Годунов стал одевать царя в боевые доспехи.

Когда воеводы пришли за приказаниями, в монастырской келье царя Ивана не оказалось. Окруженный своими ближними боярами и телохранителями, он был уже далеко от Серпухова.

Перепуганные монахи молча указали на изуродованное тело без головы. Воеводы с трудом узнали казненного князя Михаила Черкасского, первого дворового воеводу.

Мало кто любил царского родича, злобного нравом князя, но время для казни было совсем неподходящее.

— Да сохранит господь бог нашу родную землю, — тихо сказал Михаил Иванович Воротынский, — на него одного надежда.

Полчища хана обошли Серпухов и двигались прямо на Москву. На длинные разговоры времени не было.

Посоветовавшись, воеводы решили опередить ханские войска и всеми силами защищать столицу, укрывшись за стенами Земляного города.