— Это ужасно.

— Я знаю. Я тем вечером напился в одиночку. Потом, через пару недель, Ульф приносит мне топор. И говорит, что Лейв вызывает меня на бой. Я тогда рассвирепел и решил его проучить, а Гуннар только поддакивал. С похмелья даже не догадался, что Лейв выставит бойца вместо себя. Ну и Сестрица об этом не сказал, конечно.

— И что случилось?

— Было больно, — Эйнар почесал шрам. — На бой вышел Ульф и рассадил мне лицо первым ударом. Половина морды потом не двигалось полгода, правая часть обвисла. Сейчас намного лучше, но всё равно иногда немеет. Ну и раз я дрался сам, то меня и изгнали.

Ульф сказал вчера, что они ждали на бой Гуннара. Тогда бы всё сложилось иначе и Эйнар смог бы остаться, чтобы служить клану навигатором. Но смог бы он жить там, где его презирали и ненавидели?

— А что хотел Гуннар?

— Не знаю. Смерть Хенрика тяжело ему далась. Может, Сестрица решил, что должен править сам, а мы с Лейвом, да и сам Старик ему никогда не нравились. Вот, в общем-то, и всё.

— И куда ты отправился после изгнания?

— Никуда, потерял сознание от боли по дороге, — Эйнар фыркнул. — Меня подобрали купцы и привезли в другой клан. Когда узнали, кто я, хотели убить. Но так уж случилось, что у местного гайдера был дрэк и старая мечта попасть в Болотный город, а у меня был ключ от корабля.

— Это после этого ты попал к Берне? — Людвиг опять придержал не в меру расшалившуюся лошадь Эйнара.

— Проклятая кобыла! Да. Она нашла меня на берегу, поставила на ноги, а я потом ковырялся в руинах, пока не наткнулся на тебя, островитянин.

— Спасибо за рассказ, нордер, — Людвиг едва заметно улыбнулся, но как-то грустно. — Теперь стало намного понятнее. А что случилось с твоим… а это что такое?

Из сумки раздался громкий шум. Эйнар, чувствуя, как ледяная рука страха сжала сердце, достал межер. Приборчик трещал и моргал жёлтыми лампами.

— Вот и наши неприятности. Радиация.

— Жёлтый — это плохо? — спросил Людвиг и придержал лошадей, которые от незнакомого шума заволновались.

— Плохо, но не смертельно, — Эйнар убавил громкость приборчика. — Если только мы не решим пожить тут пару недель. Главное, что не красный.

— А что значат эти цифры? — рыцарь показал на экран.

— Не знаю. Держи коня, я слезу. Надо подготовиться, раз идём дальше.

Эйнар достал старую дыхательную маску из сумки. Берна как раз недавно её чинила. Сердце защемило. Кажется, что Приют до сих пор на месте, а Берна живёт внутри. Он никогда не примет её смерть, как и смерть Ульфа. Просто однажды поймёт, что забыл их лица. Как забыл лицо Хенрика.

Он отвернулся.

— Ты в порядке? — спросил Людвиг.

— Угу.

Эйнар расправил маску. Больше похоже на кусок прозрачной ткани с утолщениями-фильтрами внизу.

— А для чего это? — парень присмотрелся к теку.

— Чтобы дышать. Подойди ближе, помогу надеть.

— А ты?

— Умру в страшных муках, — Эйнар вытянул шарф и напялил его до глаз. — Лучше ты носи, а то с непривычки наглотаешься всякого дерьма.

Он аккуратно, чтобы не сорвать повязку, обернул полотно маски вокруг головы Людвига. Маска сжалась сама, не оставляя ни единого отверстия.

— В ней безопасно? — голос парня зазвучал глухо.

— Да. Если что, то умрёшь не сразу, а где-то через пару лет.

— Ты меня утешил, — островитянин фыркнул и маска тут же запотела. — Дерьмо, теперь ничего не вижу.

— Поменьше болтай, — Эйнар подвесил межер за шнурок на шею. — Плохо, что воды мало.

— У меня есть во фляжке.

— На двоих не хватит.

— Может, наткнёмся на ручей?

— Здешнюю воду пить нельзя.

— Жаль. Эйн, а что лошади? — голос звучал обеспокоенно. — Куда их?

— Прогони.

Людвиг погладил своего коня, затем прогнал хлёстким ударом по крупу. Следом за конём умчалась лошадь Эйнара.

— Идём. Слушаешь меня, не споришь. Ничего не трогай, не подбирай, маску не снимай. И слюни в неё не пускай!

— Как скажешь, Эйн. И сколько нам так идти.

— Три дня.

— Вот же дерьмо Вечного.

— Я знаю.

Чем дальше они шли, тем сильнее менялся лес. Кроме деревьев с пожелтевшими листьями всё чаще попадались почти окаменевшие, иногда кривые настолько, будто кто-то крутил из них узлы. А ещё деревья без внешних уродств, но размером не больше куста, или с неестественными узкими и длинными листьями, или слишком огромными и толстыми ветками.

— Птиц нету, — заметил Людвиг. — И следов животных тоже.

— Говорят, в таких местах водятся мутанты.

— Ого! А ты их видел?

— Не-а. Что-то в центре этих земель до сих пор травит всё вокруг. Может, здесь падала бомба, одна их тех самых проклятых, как сейчас любят говорить.

— А что там, дальше? — рыцарь показал вперёд.

Что-то светилось вдалеке, но деревья мешали рассмотреть. Пришлось немало пройти, пока уродливый лес не закончился.

Когда-то стеклянные шпили этих башен достигали небес, но за прошедшие столетия они проседали под своим весом, ломались и падали. Стекло, которыми здания были покрыты, лопалось, а стальные нити внутри древнего камня рвались. Но даже в таком виде обломки намного выше любого замка, что человек сейчас может построить. От некоторых башен остался лишь каркас, но остальные ещё блестели на показавшемся из-за туч солнце. Даже с такого расстояния видно, как из окон торчат пожелтевшие растения, словно лес пытается отвоевать утерянные столетия назад земли. Но то, что убило жителей, убивает и сам лес.

— Это же Стеклянный Город? — спросил Людвиг, когда наконец смог вздохнуть.

— Да.

Эйнар опасался ходить близ таких мест, настолько они были заражены. Однажды он видел антрубера, который оттуда вернулся. Несчастный мало походил на человека и умолял о смерти. Но есть что-то притягательное в этом дряхлом кладбище Старого Мира. Поэтому многих тянуло к ним.

— Даже обломки… огромные, — рыцарь не отрывал взгляда от руин. — Сколько же людей там жило?

— Я слышал, что миллионы.

— Не заливай.

Эйнар пожал плечами и проверил приборчик. Зелёный.

— Мы пойдём туда? — Людвиг переминался с ноги на ногу.

— Свихнулся? Ни за что! Если на таком расстоянии от города всё отравлено, то внутри ещё хуже.

— Жаль, — даже под маской слышалось разочарование парня.

Обломки окружены высокой серой стеной, в которой тут и там виднелись проломы. Но надписи, сделанные на многих языках Старого мира, ещё можно различить.