И вот наконец, ты сподобился, божок недоделанный, – свел меня с Валентиной Серовой с другого этажа бизнес-центра. И, какой же мерзкий тролль, ведь воспользовался именем моей любимой советской актрисы, по которой я в свое время сходил с ума, рыдая над «Сердцами четырех».

Ну, и чего ты добился, тупица? Не надо чесать свой пивной живот, в глаза смотреть! У меня ребенок, и у нее двое. У меня в коробке Робокар Полли, и у нее «жирафики-кукольный театр-буратино». Я женат, и она замужем. И вот стоим мы с Валентиной Серовой напротив друг друга, сведенные твоим маразмом, и глупо моргаем.

А ведь наверняка не этому тебя в свое время учила твоя начальница Афродита, ой, не этому. Уж точно не «жирафику-кукольному театру-буратино».

В сериале «Почему женщины убивают» есть сцена: муж постукивает по своей чашке пальцем, чтобы жена принесла ему еще кофе.

Сема, смотревший этот сериал, рассказал мне, что он тоже решил попробовать, как тот муж: постучал по чашке однажды за завтраком. Звук вышел довольно тихим, не как в сериале, у нас же ни у кого звукооператоров нет. Так что Семина жена не услышала. Тогда Сема постучал по чашке вилкой. На этот раз Аня услышала, посмотрела на него и сказала:

– Тост хочешь произнести? Давай, жги.

А я вот со своей женой даже экспериментировать не буду. Я, в отличие от Семы, обратил внимание на то, как называется сериал.

У моих родителей сапфировая свадьба – сорок пять лет.

Неужели мы с женой проживем вместе столько же?

Бедная, бедная женщина…

Андрей Сергеевич смотрел в окно на свою любимую ворону. Скорее всего, это была какая-то другая ворона, то есть логично предположить, что вороны на ветке перед окном квартиры постоянно менялись, но Андрею Сергеевичу нравилось думать, будто это одна и та же ворона. Его любимая.

Нина Аркадьевна сидела в кресле и вязала. Все начиналось как шарф, незаметно переросло в свитер, а теперь грозило закончиться кардиганом едва ли не в пол.

– Пятьдесят лет вместе, пятьдесят лет, – причитала Нина Аркадьевна, – какие-то нереальные цифры. Как мы прожили с тобой столько, Андрюша? Как ты думаешь? В чем наш секрет? Ты мне поначалу не очень-то и понравился. Эти бакенбарды твои, как у Бенкендорфа. Мама моя тогда так и сказала: ты что, дурочка, у него же бакенбарды. И крови у меня ты попил порядочно. В НИИ своем сидел столько лет, пока тебе потолок на башку не рухнул от ветхости. Все уже давно ушли в дворники, а ты дожидался этого потолка. Герой, герой. И с детьми ты особенно не занимался, так, раз в год пьяный придешь, улыбнешься, подарки подаришь, как Дед Мороз. И музеи ты терпеть не можешь, стоя спишь, вечно я с Любовь Моисевной ходила, будто мой муж – Любовь Моисевна. Торчишь у своего телика целыми днями, будто твоя жена – Соловьев этот. Пятьдесят лет тебе под хвост, надо было мне за Парамонова выходить, Парамонов пять лет как помер, я бы уже пять лет как отмучилась, придурок ты все-таки, Андрюша, как есть придурок.

– А? Ты что-то спросила, Ниночка?

Ворона только что улетела, и вдоволь наобщавшийся с птицей Андрей Сергеевич теперь мог уделить время жене…

В браке важна правильная работа клапанов: когда кто-то из двоих собирается выпустить пар, клапан на стороне другого должен быть закрыт.

Клапаны. Вот в чем ваш секрет, Нина Аркадьевна.

Я спускался в лифте вместе с пожилой парой из нашего дома. Есть такие пары: на вид каждому лет восемьдесят, из которых по ощущениям они прожили вместе все девяносто. То есть некоторые жены уже рождаются замужем за своими мужьями и наоборот.

Как и полагается старичкам, прожившим вместе девяносто лет из восьмидесяти возможных, они ругались. Старички думали, что делают это тихо и незаметно, но в силу возраста их регулятор громкости не то чтобы барахлил – напрочь сломался, поэтому я слышал все вплоть до мыслей.

Старушка предлагала старичку свою трактовку маршрута до «Пятерочки», которая располагалась фактически напротив нашего дома (в старости даже обыкновенный вынос мусора – целая войсковая операция), а старичок ей интеллигентно возражал, утверждая, что в таком случае он «на фиг» никуда не пойдет.

– А я говорю, обойдем трансформаторную будку справа! – настаивала старушка.

– А я говорю, обойдем слева! – не соглашался старичок.

Наконец старушка не на шутку раскипятилась и, уже не стесняясь каких-то там лысых дядек в лифте, громогласно объявила:

– Ванечка, если ты будешь такой упрямый, у нас с тобой вряд ли что-то получится!

Это было так мило, особенно на фоне десятка внуков и доброй сотни правнуков, которых я часто видел с ними на нашей детской площадке.

Ванечка как-то сразу посерьезнел, призадумался о чем-то, немножко пошамкал губами и сказал:

– Ладно, справа обойдем.

Родители Семы ровесники, но папа выглядит значительно старше мамы. В какой-то момент он сдал и словно скатился в старость, а она осталась в свете софитов.

Я заметил это на Семином дне рождения, когда его родители вальсировали. Не папа вел маму, а наоборот: мама будто переставляла с места на место старый комод, но элегантно, с легкостью.

Сема сидел рядом со мной и, видимо, подумал о том же.

– Тяжеловат стал отец, – сказал он.

Я дал ему помолчать, зная, что друг продолжит.

– Я маму недавно спросил, – продолжил Сема, – не раздражает ли ее отец. Ну, например, когда она смотрит ему вслед и видит, как тяжело он ходит. Она-то до сих пор порхает балериной, ты же в курсе.

– И что мама ответила?

– Мама ответила: а я в этот момент думаю, что пастор совсем не умеет ходить на лыжах. Понимаешь? Она смотрит на него, как Штирлиц на Шлага. Хочу, чтобы жена смотрела на меня так же, когда мы состаримся.

Мой дед по папиной линии в советское время был полковником в системе МВД. Ему и генерала давали, но за ним нужно было ехать из Москвы на Дальний Восток, а бабушка не согласилась. Все мужчины по дедовской линии, включая моего отца, также были офицерами.

А вот моя матушка со своим древом происходила из несколько другого леса, из дворян. И в те советские годы, когда даже кастрюли выпускали с двойным дном, это обстоятельство настораживало. Причем не деда, а его многочисленных друзей, тоже сплошь из военного ведомства. Дед, несмотря на погоны, был человеком мирным и добродушным, широким во всех смыслах, и по фигуре, и по взглядам. Мою маму, свою невестку, он обожал. А после того, как она подарила ему в моем лице Симбу, тем самым автоматически произведя старика из полковников, минуя генерала, сразу в Короля Льва, дед в матушке и вовсе души не чаял.