13 августа 2006 года

Я проснулся сегодня утром и понял, что мне надо уйти. Куда-нибудь, куда угодно – прочь от боли… и от нее.

Вчера ночью после разговора с Хеленой – не могу сейчас называть ее матерью – я лежал в кровати, и в голове мелькали картинки: я веду «Шевроле» по безлесным американским автострадам. В конце концов приезжаю в заштатный городишко, останавливаюсь, только чтобы съесть бургер в закусочной и переночевать в мотеле, а на следующий день двигаюсь дальше.

Потом я вспомнил, что слишком молод, чтобы водить. И, что важнее, недостаточно взрослый, чтобы отрастить бороду – существенная деталь во всех фильмах-путешествиях, какие я смотрел.

Так куда мне бежать?…

Проводить ночи под звездами в кипрской глубинке или любой глубинке, коли на то пошло, мне не улыбается, учитывая мою любовь к комарам и прочим ползучим гадам. Я страстно ненавижу отдых на природе, так что эта идея определенно снимается с повестки дня.

То, что на моем банковском счету осталось всего двенадцать фунтов и тридцать два пенса, а остальное потрачено во время набега на сувенирную лавку в Латхи, также ограничивает возможности. Я мог бы попытаться продать свои сокровища, но сомневаюсь, что много получу за лазерную указку, кружку и деревянную коробку для сигар с резной надписью «С Кипра с любовью» на крышке.

Я снова задремал, потом проснулся с ужасным ощущением, что внутри все оборвалось, когда вспомнил. В данный момент я ненавижу ее, эту женщину, которую обожал с самого рождения. Она сброшена с пьедестала, и обломки валяются на земле. Я представил, как топчу голову статуи и разбиваю ее еще больше. Это приносит некоторое облегчение, но не решает проблему ее предательства. А оно ужасно.

Теперь я понимаю, как под воздействием травмы и бессонницы мозг может окостенеть. Не уверен, что он у меня остался. А еще я умираю от голода и жажды, но из-за того, что не могу… не могу открыть дверь и рискнуть наткнуться либо на моего сводного брата (братьев), или сестру, или даже на саму Хелену, я по-прежнему прячусь в своей Кладовке для метел. Она все время стучится в мою дверь, и я продолжаю воздерживаться от ответа.

Я хочу наказать ее.

Потом внезапно в дверь стучит Фабио.

Он говорит со мной о ней, и… вот гадство, гнев начинает затихать. Он никогда не узнает, но меня затопило по другую сторону двери. А когда он уходит, я начинаю думать более рационально о том, что она рассказала вчера ночью.

Способность взглянуть на вещи со стороны, которая сбежала позагорать на пляж на Багамах, решила сократить отдых и вернуться ко мне.

И чем больше я думал, тем больше сознавал, что Фабио прав: что вообще-то она не виновата. Я даже выдавил кривую усмешку, вспомнив рассказ о ночи, когда она пошла на бал, и мне пришло в голову, что это похоже на какую-то странную постмодернистскую переделку «Золушки». Имми, разумеется, не понравилось бы, если бы диснеевская версия, которую она так любит, закончилась так же: Золушка залетела и осталась совсем одна…

Признаться, я не в восторге от того, что женщина, которая дала мне жизнь, играет в возвратно-поступательные игры с мужчинами, и менее всего с Тем, Кто Породил Меня. Однако признаю: она могла бы меня убить. И не убила.

Потому что любит меня.

К этому времени мне также отчаянно хочется в туалет, поэтому, когда я слышу, как дом затихает и шины скребут по щебенке, я выбираюсь из комнаты, вприпрыжку несусь в туалет наверху и, справив нужду, открываю кран и наполняю все стаканчики для чистки зубов, какие там есть, плюс пластмассовую лейку, которой пользуется Фред для издевательств над Имми в ванной. Я на полпути к своей каморке с запасами воды, когда слышу топоток крохотных ножек в коридоре.

– Привет, Алекс.

Черт! Я резко останавливаюсь, и половина воды выплескивается лужицами на плиты.

– Ты и правда здесь. Мне Ангелина сказала.

Это Виола. Прямо то, что нужно. Она приходит только для того, чтобы рассказать мне о своих проблемах. А сегодня, мягко говоря, у меня своих довольно.

– Да, здесь, – отвечаю я.

– Ты в порядке, Алекс? – спрашивает она, когда идет за мной до двери в мою комнату и смотрит на меня, лужи и почти пустую тару. – Ты поливаешь растения?

– Нет, – говорю я, когда вижу, что она рассматривает лейку Фреда. – Виола, прости, но я сейчас не могу разговаривать.

– Не страшно. Я просто пришла сказать, что мамочка, я и Рупс уезжаем в Англию в конце недели. Она хочет, чтобы мы устроились в новом доме до начала семестра. Да, и Рупс сказал передать тебе, что он сумел сдать экзамен, и поблагодарить за помощь. Он очень счастлив.

– Хорошо. Как мило. Я страшно рад за него.

Рад за Рупса. Моего новообретенного сводного брата. Меня вдруг разбирает истерический смех из-за абсурдности ситуации. И жизни вообще.

– Ну что же, – добавляю я, начиная пятиться в комнату. – Спасибо, что зашла, Виола.

– Папочка здесь, на Кипре, – продолжает она, нисколько не обескураженная. – Вчера вечером он привез Рупса и пытался уговорить маму попробовать еще раз.

– Что она сказала?

– «Нет». А еще что он пьяный ублюдок, и заставила уйти. – Виола закусила губу. – Я беспокоюсь о нем. Ты его не видел, а? Я думала, вдруг он в Пандоре.

Господи! Этот эпизод моей жизни теперь превращается в настоящий фарс.

– Нет, Виола. Прости.

– О.

Ее глаза наполняются слезами, и я сожалею о своей резкости.

– Ты и правда любишь своего папу, да? – Мне отчаянно хотелось добавить: «Даже хотя он отъявленный мерзавец, который испортил жизнь тебе, твоему брату, твоей матери и моей матери. А еще папе… в смысле Уильяму, и Имми с Фредом. И, коли на то пошло, мне тоже».

– Конечно, люблю. Он же не хотел, чтобы его бизнес обанкротился, правда? Я уверена, он сделал все, что мог.

«Ох, Виола, если бы ты только знала…»

Невозможно не умилиться ее преданности. Особенно если учесть, что она даже не родная ему по крови. В отличие от некоторых из нас, к сожалению.

– Да, я уверен, – цежу я сквозь зубы.

В конце концов, Виола-то ни в чем не виновата.

– Что ж, я пойду, – говорит она. – Еще я хотела вернуть тебе «Николаса Никльби». Наверное, это была лучшая книга, какую я читала в жизни.

– Правда? Что ж, это хорошо.

– Да, и я собираюсь читать «Джейн Эйр», как ты и советовал.

– Прекрасный выбор, – киваю я.

– О, и тут еще кое-что для тебя на случай, если мы больше не увидимся. Просто поблагодарить тебя, что был так добр ко мне.

Она подает мне конверт, потом тянется вверх и застенчиво целует меня в щеку.