Феодор Студит, в юности изучивший мирскую литературу, подробно изучил и Священное Писание. В его указаниях подчиненным ему монахам цитаты словно прижаты одна к другой в тесноте и великолепном изобилии, и взяты они главным образом из Нового Завета, из псалмов и у пророков. По этому катехизису можно судить о том, с каким вниманием надо читать и слушать Священные книги. «Мои братья и отцы, – говорил он подчиненным ему монахам, – у всех людей есть глаза и уши, но не все люди видят или слышат, а лишь те, чьи глаза способны видеть, а уши слышать. Вот почему Господь говорит в Евангелии: „Имеющий уши, чтобы слышать, пусть слышит“. А о тех, кто слышит с трудом, пророк сказал: „Бог им дал дух покаяния, глаза, чтобы не видеть, и уши, чтобы не слышать“. Будем же слушать внимательно, серьезно и не наугад то, что нам читают из Писания, чтобы не попасть под удар божественной угрозы, а, напротив, иметь возможность повторить слова: „Учение Господа открыло мне уши“. Кто слушает так, тот понимает Писание, находит в нем покаяние, очищение, свет, радость, победу, о которых пел Давид: „Радуйтесь, праведные, в Господе“. Чтобы достичь Христа, он смотрит на все вещи этого мира как на мимолетную тень, даже как на мусор. Он слышит, как Христос говорил своим ученикам: „Не оставлю вас сиротами, я приду к вам. Еще немного, и мир не увидит меня. Но вы меня видите, потому что я живу, и вы будете жить“. И еще: „Я – истинная виноградная лоза, а вы ветви“. И еще в одном месте: „Вы мои друзья, если выполняете мои веления. Не буду больше называть вас слугами, потому что слуга не знает того, что делает его хозяин. Я же называю вас друзьями потому, что все, что я узнал от своего Отца, я сообщил вам“. И еще: „Вы остались верны мне в испытаниях, а я уготовил вам царствие небесное, чтобы вы вечно ели и пили за моим столом в моем царстве“. Христианин, любящий Бога, когда услышит эти слова и подобные им, не только радуется им, но и склонен к желанию каждый день умирать за Иисуса Христа. Именно так жили все святые, именно в таких стремлениях с Богу проявлялся жар их душ. Слушайте Иеремию: „Следуя за Тобой как за моим пастырем, я не был смущен, и я не желал милости от человека”. И слушайте Давида: „Что дам я Господу за все блага, которыми он щедро одарил меня? Я возьму чашу спасения и призову имя Господа”. И еще слушайте Апостола, сказавшего: „Бог дал нам не только верить во Христе, но и страдать ради Него”. Точно так же апостолы, получая тяжкие оскорбления, радовались, что их посчитали достойными терпеть гонения во имя Христа. Если сказать одним словом, именно такими речами святые выражали свою любовь к Христу. Так будем же слушать внимательно, мои братья, то, что сказано в Писании, и будем любить величайшей любовью из всех возможных нашего Бога, столь достойного любви. Окажем ему почет за все благодеяния, которыми он щедро одарил нас – он, который с самого начала избрал нас, чтобы мы спасали себя в святом монашеском занятии, он, который дал нам возможность служить ему в православной вере и остаться укрытыми от заблуждений. И в самом деле, сколько христиан были вовлечены в зло, „обманутые злобой людей и хитростью, заманившей их в западню заблуждения”. Сколько погибло от голода, „не от хлебного голода и не от водной жажды, а от голода по словам Бога и жажды слышать их”, как сказано в Писании. Но перед нами стоит богато накрытый стол – учение святых. У одних в речь, если можно так сказать, добавлены приправы, слова других – как изделия ювелира, слова третьих – как блюда с различными приятными вкусами. Поэтому можно повторить вместе с апостолом: „Если Бог с нами, кто будет против нас? Он, который не пощадил собственного Сына, а принес Его в жертву за нас всех, разве не даст нам все вместе с ним? Кто обвинит избранников Бога? Сам Бог оправдывает их. Кто тот, который мог бы их осудить? Это Христос, который умер и воскрес, который занимает место справа от Отца и тоже заступается за нас перед Богом Отцом и который сделает нас участниками своего вечного царства; это ему полагаются, вместе с Отцом, слава и власть теперь, и всегда, и во веки веков”».

Видно, что святой Феодор Студит так же, как святой Василий, считал главным занятием монахов чтение и изучение Писания. Как и Василий, он показывает на многих примерах, что в Писании человек находит не только руководство, во что надо верить и что надо делать, но и таинственную способность удовлетворять многие и разнообразные потребности душ читателей Священных книг. Кроме того, Юстиниан позаботился вписать в законодательство обязанность для монахов регулярно читать Священное Писание. Эту обязанность он помещает сразу после обязанности каждый день молиться Богу на каноническом богослужении. «Пусть, – пишет он, – они утомляют Бога своими молитвами и пусть прилагают все свои старания к изучения Священного Писания. Священных книг много; они обладают способностью делать душу лучше, заставляя пролиться на нее росу божественных слов. Монахи, которые усердно их читают, не впадут в грех и не дадут увлечь себя заботам о человеческом».

И словно этой первой рекомендации было недостаточно, чтобы показать всю ценность, которую этот законодатель придавал чтению Писания, в той же новелле он второй раз напомнил о необходимости этого чтения. «Нужно, – написал он, – чтобы монахи проявляли величайшее усердие и величайшее старание в двух делах – в изучении Священного Писания и в изучении ручных ремесел или занятии ими, ибо душа, оставленная в праздности, никогда не производила ничего хорошего».

К этой основе – Священному Писанию – следовало прирастить, как прививают ветки к стволу, все отрасли священной науки – комментарии Отцов к Священным книгам, их труды о догматах веры и о боровшихся с этой верой ересях, о церковной дисциплине и о нравственности, каноны соборов, сочинения аскетов, жития святых, в первую очередь святых монахов. Кроме наставлений, которые игумен должен был давать подчиненным ему монахам три раза в неделю, они сходились на собрания, все подробности которых святой Василий тщательно определил. Он советовал не стараться, чтобы одни братья получили превосходство над другими, избегать тщеславия и хвастовства, праздных рассуждений и споров. Он предостерегал против желания хорошо выглядеть, он даже дал предписания о тоне голоса и жестах: он хочет, чтобы монахи всегда вели себя очень сдержанно, ласково и смиренно. Кассиан, который вначале был монахом в Константинополе, затем какое-то время жил в Египте и после этого основал монастырь в Галлии, организовал двадцать четыре собрания; и ученость, осведомленность их участников в вероучении и широта их кругозора показывают, что эти словесные бои сохраняли или развивали знания монахов. К тому же можно найти и в другом месте доказательство того, что ни в один период этой истории столичные монастыри не оставались без возвышенных умов, способных устным и письменным словом одерживать победы в борьбе против самых утонченных ересей и возглавлять интеллектуальное движение во всех его формах. Именно таким образом монахи вскоре стали играть ведущую роль в народном образовании в Константинополе и во всей остальной империи.

Константин Великий основал в своей новой столице школы, где молодежь обучали священной и мирской литературе, и эти школы процветали до эпохи иконоборцев. Валент позаботился, чтобы преподавателям регулярно платили, приказал построить государственную библиотеку, основал школу каллиграфов. Видимо, вскоре уже появилось много преподавателей-христиан, потому что император Юлиан увидел в их многочисленности опасность для язычества и запретил «риторам, грамматикам и софистам-христианам преподавать в школах». По его мнению, человек не мог преподавать Гомера, Платона или Гесиода, если не исповедовал те верования, которые когда-то так прекрасно их вдохновили, а преподаватель-христианин обязательно исказил бы их наставления. Но в IV веке никто, даже Златоуст, который проклинал софистов, хотя раньше брал у них уроки, не считал, что можно научиться думать и говорить, не прочитав сначала сочинения учителей мысли и речи, самых знаменитых писателей Античности. «Становясь христианином, человек не отказывался изучать их и восхищаться ими, – пишет господин Буасье. – Они были общим достоянием всего греческого народа, и, когда Юлиан захотел дать монополию на них одному вероисповеданию, святой Григорий гордо ответил на эту наглую провокацию: „Значит, кроме тебя нет ни одного эллина?” – „Он изгнал нас из науки, словно воров, укравших чужое имущество, – жаловался Григорий в другом месте, – словно считал, что речи придают силу изящество стиля и очарование слов, а не знание истины и мощь доказательств. Но пока у нас есть языки, он не сможет заставить нас молчать и помешать нам исповедовать нашего Бога. Он своим указом запретил нам говорить на аттическом наречии, но не запретил нам говорить истину”.