А та, едва войдя, повернулась к супругу и смерила его с ног до головы уничтожающим взглядом.

– Так я и знала! – сказала она сквозь зубы. – Все эти годы я ждала чего-нибудь в этом роде. Вы довольны? Ваше распутство принесло наконец достойные плоды!

– Погоди, погоди, милая, – примирительно заговорил король. – Еще ничего не доказано…

– Какая разница! Вы хоть понимаете, какой скандал нам грозит? Перед всем двором, перед Айрелойном! Даже если он самозванец, и ваша Сандомелия решила всего лишь сыграть с нами злую шутку… своими руками оторву мерзавке голову… все равно – какая пища для злословия! Благодарю вас, ваше величество!

Король понурил голову. А королева умолкла и отвернулась, пытаясь взять себя в руки. Когда через некоторое время она снова заговорила, в голосе ее слышалась горечь.

– Сколько лет я старалась придать достойный вид вашему правлению! Сколько лет вы фактически издевались надо мною! Что ж, теперь я не пошевельну и пальцем. Делайте что хотите…

– Дорогая, – сказал король, – спокойнее! Еще никто ничего не знает. Я могу сейчас же отдать приказ, – он зловеще щелкнул пальцами, – и никто так ничего и не узнает…

Ящерка, затаившаяся под потолком, вздрогнула, но королева быстро повернулась к мужу.

– Ну уж нет! Вы не отдадите такого приказа!

Она почти кричала, и на щеках ее выступили красные пятна.

– Довольно я намучилась с вами и с вашим сыном, который целиком и полностью пошел в вас! Мало того, что Ковин не обходит своим вниманием ни одну фрейлину и ни одну служанку во дворце, так теперь он еще раскапризничался с этой свадьбой, попирая наши интересы, а вы потакаете ему! Посол айров предлагал немыслимые сокровища, а вы что ответили, идя на поводу у распущенного мальчишки? Что договор превыше всего! Что хорошенькая девка стоит больше, чем талисманы, дарующие мир и благосостояние! Нет, Редрик…

Она вдруг успокоилась, хотя щеки еще пылали.

– Присядем! Нам нужно обсудить этот вопрос не торопясь…

Изящное кресло с гнутыми ножками заскрипело под тяжестью его величества. Король недовольно пыхтел, с трудом втискивая свою особу между подлокотниками. Королева же присела на самый краешек сиденья и опустила на стол перед собою крепко сжатые руки. Некоторое время она молчала, машинально обводя взглядом комнату и ничего не видя, будучи полностью погружена в свои мысли.

– Возможно, тебя удивит, Редрик, то, что я собираюсь сказать, – неторопливо начала она наконец. – Но вообще-то я уже говорила тебе, как мне не нравится поведение Ковина, особенно в последнее время. В отличие от тебя, я думаю иногда о будущем нашего государства… и ни одной стране я не пожелала бы такого короля, каковым грозит стать Ковин. Для него королевская власть – это власть, и только. Он думает о своих удовольствиях, и более его ничто не заботит. Меня он не слушает вовсе, а тебя… только пока ты ему потакаешь. Не спорь со мной, это так! Что станется с Дамором, когда он взойдет на трон? Будет ли он думать о правильном управлении страной и о благополучии своих подданных? Я в этом очень сомневаюсь.

– Он еще молод, – хмуро сказал король.

– Я уже слышала это. Ему тридцать лет, Редрик! И он до сих пор нуждается в твердой руке… Послушай меня. Я умею принимать решения быстро. Мне понравился этот новоявленный принц. Ты знаешь, я неплохо разбираюсь в людях. Он умен, как я успела заметить, и знает, с какой стороны подойти к делу… он играет, но играет тонко. Ни разу за всю свою жизнь – если не считать младенческих лет – твой сын Ковин не обратился ко мне со словами нежности, кроме тех случаев, когда хотел что-нибудь выпросить… Я не хочу сказать, что сердце мое дрогнуло и растаяло оттого, что некий Тайрик посмотрел на меня с искренним восхищением, как на мать и как на королеву. Но я устала от вашего равнодушия и пренебрежения…

Король заворочался в кресле.

– Дорогая…

Она отмахнулась.

– Ты ценишь мой ум, я знаю. Так докажи это еще раз. Поверь мне – принц он или не принц, но Тайрик этот куда более достоин наследовать престол, нежели Ковин… подожди, дослушай! Он умен, повторяю, сдержан и хорошо воспитан. Он понимает, что такое дипломатия и лесть. Он с первого взгляда разобрался, кто есть ты и кто есть я. Если ты всего этого не заметил, то уж я-то заметила, поверь мне…

Королева умолкла, призадумалась.

– И что же? – не выдержал король. – Ты предлагаешь признать его без всякого разбирательства?

Она обратила к нему задумчивый взгляд.

– Разбирательство пройдет своим чередом. Но если он и не наш общий сын, то уж признать его твоим ты должен будешь в любом случае. Вряд ли Сандомелия решилась бы выдать за принца ребенка, рожденного ею от кого-то другого. А если это так, если Тайрик – твой сын… я не постесняюсь признать его и своим тоже. Как бы там ни было, но для Ковина это послужит хорошим уроком…

– Погоди, жена! – нетерпеливо прервал ее король. – Каким уроком? Если мы признаем самозванца, обратной дороги не будет!

– Я готова пережить скандал, – не слушая его, продолжила королева. – Рано или поздно любым пересудам настает конец. Пусть будет так.

Король ударил кулаком по столу.

– Ну, нет! Я лично не готов объявить своим наследником первого попавшегося бастарда!

– Ой-ой-ой, – насмешливо сказала королева. – А если бастардом все-таки является Ковин?

– Ты – мать! – в сердцах воскликнул король. – Ты должна чувствовать! Что говорит твое сердце?

Она пожала плечами.

– Мое сердце молчит. Оно молчит вот уже пятнадцать лет – с тех пор как мальчик по имени Ковин осмелился поднять руку на ту, кого называл матерью. А его отец при этом только рассмеялся… Как хочешь, Редрик, но я на стороне претендента. Мне все равно, кто из них двоих является моим сыном. Но Тайрик более достоин быть королем, и мне этого достаточно!

– Посмотрим, – злобно пропыхтел король, выбираясь из тесных объятий кресла. – Я, знаешь ли, как-то привык считать своим наследником Ковина. И не собираюсь отрекаться от него с такой легкостью, с какой это делаешь ты!

Не говоря более ни слова, он выбежал из покоев королевы, с треском захлопнув за собой дверь. Королева только пожала плечами и отвернулась к окну. Лоб ее прорезала глубокая морщина, взгляд сделался отсутствующим.

Ящерка под потолком не стала дожидаться результатов ее раздумий. Вильнув хвостиком, Пэк выбрался из хитросплетения резных узоров и просочился в щелочку меж дверью и притолокой. Сию ценную информацию следовало как можно быстрее довести до сведения Босоногого колдуна…

Два дня до приезда Сандомелии растянулись на целую вечность. Овечкин и Ловчий сидели безвылазно в своих покоях под надежной охраной и боялись лишний раз открыть рот, дабы нечаянным словом не выдать себя, – ведь помещение могло прослушиваться, да наверняка и прослушивалось. Пэк один раз навестил их, глубокой ночью, вскарабкавшись в виде все той же крохотной ящерки по наружной стене здания. И забравшись поочередно под одеяло к одному и к другому, на ухо нашептал им последние новости – о том, что королева Дамора на стороне самозванца и что Босоногий колдун готовит последний, решительный удар, долженствующий развеять все сомнения.