Подстрекаемый интригами и клеветой, под влиянием вспышек ярости и назойливых увещеваний он либо прямым действием, либо своим попустительством погубил всех, кого любил, ценил превыше всего, ради кого и вместе с кем строил свое баснословное царство — внука, невестку, своих многолетних соратников и единомышленников. И это в тот момент, когда так долго готовившаяся война с Литвой завершилась блестящей победой.

При этом Иван, будучи правителем жестоким, что вполне согласовывалось с нравами эпохи, значительно уступает в этом качестве отцу, сыну и, разумеется, внуку, получившему прозвание Грозный. Ивану совсем не пристает характеристика деспота или тирана. Если говорить об эффективности его политики, то есть о цене, которая была заплачена за успехи государства, то Иван III находится вне конкуренции среди российских реформаторов всех эпох.

За исключением рокового эпизода декабря 1499 года и судилища 1504 года, он не был беспричинно безжалостен, поощрял людей, говоривших ему в лицо нелицеприятную правду. Но чем дальше, тем ярче проявляется в его поведении нравственный надлом. Тем не менее великий князь, призвав перед смертью к своей постели духовника и митрополита, отказался постричься в монахи. Выходит не знал за собой роковых прегрешений и не ждал мук адовых, либо вовсе в них не верил.

Иван III скончался в октябре 1505 года, спустя четыре года в узилище умер Димитрий. Шестнадцатый век начался в России смертью в застенках внука Ивана Третьего. В полуопале скоротал свой век в Угличе младший сын Ивана Дмитрий. Середина столетия отмечена трагической и нелепой смертью его правнука, малолетнего сына Грозного Димитрия, а завершился век гибелью в угличской ссылке другого его правнука, юного царевича, который по горькой иронии судьбы носил все то же несчастливое имя Димитрия Иоанновича.

Восшествие на престол Василия III сулило Иосифу Волоцкому новые триумфы, но судьба распорядилась по-своему: главным советником государя стал сын казненного Ивана Патрикеева Василий — в иночестве Вассиан, а митрополитом — его единомышленник Варлаам. Только после смерти волоцкого игумена в сентябре 1515 года его последователям удалось постепенно заслужить благосклонность великого князя. Место Варлаама на митрополичьей кафедре занял примерный иосифлянин Даниил, усилиями которого были инициированы соборные судилища над Патрикеевым и Максимом Греком.

Князь-инок сподобился особой «чести» — его заключили в Иосифов монастырь, где в скором времени он был благополучно замучен. Так с запозданием осуществился замысел, который Геннадий Гонзов и Иосиф Санин вынашивали четырьмя десятилетиями ранее — нанести разящий удар по нестяжательскому движению, обвинив его лидеров в еретичестве. «Поживи старец Нил подольше, он, наверное, тоже умер бы безвыходно заточенным в одиночной келье-камере Иосифова Волоколамского монастыря, как его ученик и последователь Вассиан Патрикеев», — полагает Г. М. Прохоров.

Смерть Василия III. Средневековая миниатюра

Зловещее совпадение: Иван III умер спустя полтора года после казней еретиков, а его сын Василий III скончался в сентябре 1533 года — через полтора года после процесса против Патрикеева и Максима Грека. Великий князь простился с жизнью там же, где и его прежний советник Вассиан — в Волоцком монастыре, в окрестности которого великий князь отправился на охоту. Троицкий игумен и старцы Иосифова монастыря нарядили в последний путь усопшего, который перед самой кончиной успел принять постриг.

Над Русью занималась новая грозовая эпоха. Двадцать лет спустя, в 1553 году, заволжских старцев вновь обвинят в жидовстве — теперь уже в связи с делом Матвея Башкина. Обвинения и всякое упоминание о ереси прекратились только тогда, когда цель была достигнута и партия нестяжателей была полностью разгромлена.

Со времени соборного осуждения московско-новгородских еретиков и ожесточенной полемики между князь-иноком Вассианом Патрикеевым и игуменом Иосифом Волоцким прошло пять столетий. Но стоит ознакомиться с опубликованными за последние годы монографиями, заглянуть на страницы периодических изданий и, наконец, окунуться в компьютерные просторы Интернета, и складывается устойчивое впечатление, что давний спор не только не утих, став предметом академических штудий, но и разгорается все жарче. Похоже, что наши современники — историки, богословы, философы, религиоведы, публицисты, священнослужители и миряне, все, кто интересуется прошлым нашего Отечества, обращаясь к истории ереси жидовствующих и ее подавления, неминуемо втягиваются в непримиримое драматическое противостояние, корни которого уходят в эпоху Ивана III. Значит, спор этот напрямую затрагивает остро современные, волнующие наших соотечественников проблемы. Спор этот идет не о далекой старине — о будущем русской цивилизации, о ее способности отвечать на вызовы современности.

Первую часть откликов, я бы их назвал «вариациями на тему “жидовствующих”», можно отнести к категории курьезов — слишком уж поверхностно авторы судят о предмете, отсюда диаметрально противоположные выводы, при этом в одинаковой степени абсурдные. Публицист Лев Бердников («О жидовствующих и не только о них» /«Стороны света» № 11) полностью полагается на сведения прп. Иосифа, но при этом меняет «минусы» на «плюсы». Он восхищается Схарией, который, оказывается, «был блестящим полемистом и диалектиком, что в соединении с исключительной на русскую мерку образованностью давало ему в руки неотразимое оружие». Федора Курицына, «человека европейского пошиба» (?!), он именует главой несуществующего тогда Посольского приказа; еретиков — жертвами «антисемитской истерии», а их противников — «юдофобами». Блоггер Александр Храмов считает, что ересь жидовствующих возрождается в современной России под именем «православного фашизма». Очевидно, что в этом случае врагами еретиков оказывается мировой сионизм.

Увы, но лексическая соотнесенность устоявшейся дефиниции «ересь жидовствующих» с еврейством и иудаизмом, которая не только не отражает адекватно сущность этого явления, но затрудняет его понимание, играет злую шутку со многими авторами, активизируя в большей степени их психо-эмоциональную сферу, нежели аналитические способности. «Жидовствующие» удивительно органично вписываются в популярную историософскую схему, называющую один источник всех бед и несчастий. Для поклонников этой схемы показания ересегонителей XV века — счастливая находка, а посему истина в последней инстанции. Выводы предопределены заранее, остается придать им подобие объективности и привести в соответствие с актуальным контентом.

В последние годы розыски в области идейных течений эпохи Ивана III все чаще превращаются в полигон для конспирологических изысканий. Суть их сводится к тому, что жидовствующие ставили целью захват власти, разрушение русского общества и государственности. Слабость доказательной базы, а то и ее отсутствие с лихвой компенсируется драматическим пафосом и зловещими пророчествами. Так, Вадим Кожинов, приведя выдержки из работы Я. С. Лурье, заключал: «Все это ясно показывает, что длившаяся более полутора десятилетия борьба с "ересью" была поистине героической и вместе с тем подлинно трагедийной, ибо приходилось в сущности бороться со своей собственной государственной властью и собственной церковной иерархией!»