– Хорошо, что ты готов, – произнесла она. – Нужно спешить, а то опоздаем.

Идя вслед за Дженни из комнаты и шагая по лестнице, Десейн недоумевал: ему это показалось, или же действительно лицо Дженни, перед тем, как она улыбнулась, на мгновение продемонстрировало тревогу и озабоченность?

Пока они спускались и через холл выходили на крыльцо, Дженни щебетала что-то, не требовавшее ответа:

– Тебе понравится озеро, оно особенно красиво сейчас, в это время года. Как бы мне хотелось побыть там подольше! Ты совсем не заботишься о своем плече. Надеюсь, оно уже не болит? Дядя Лоренс говорит, чтобы ты заехал к нему, и он тебя осмотрит. Наша компания мечтает познакомиться с тобой. А вот и они.

Компания ждала около большого открытого грузовика, в кузове которого по бортам были устроены сиденья. В кабине, с лицом сказочной феи, сидела Уилла Бурдо, а рядом с ней – блондин с довольно грубыми чертами лица и наивными голубыми глазами. Он посмотрел на Уиллу, и та, отвечая ему нежным проникновенным взглядом, медленно, со значением прикрыла глаза. Еще с десяток пар стояли в кузове у заднего борта; но были и одиночки – некий Уолтер-не-знаю-как-вас-там… Десейн не успел запомнить имя, две девушки-близняшки, пухленькие, с длинными песочного цвета волосами и круглыми лицами – Рейчел и Мариэлла.

Дженни представляла Десейну своих друзей слишком быстро, чтобы он сразу запомнил их имена, но одного ее приятеля, того, что сидел рядом с Уиллой, Десейн уже знал. Это был Кэл Нис, жених Уиллы.

Протянув Десейну и Дженни руки, молодые люди помогли им забраться наверх. Десейн оказался на сиденье рядом с Дженни и, осматриваясь, начал постепенно проникаться карнавальной атмосферой предстоящего пикника – звучали громкий, ничем не сдерживаемый смех, острые шутки.

Грузовик тронулся. Ветер ударил Десейну в лицо. Его еще не вполне пришедшее в норму сознание регистрировало несущиеся мимо деревья, облака, плывущие по синему небу и… непрекращающийся смех. Вскоре до него дошло, что он, как и Дженни, был исключен из всеобщего веселья. Друзья Дженни были людьми деликатными и хотели дать новичку время, чтобы привыкнуть к новой компании.

Он попытался взглянуть на ситуацию глазами психолога, но не сумел – мешала его собственная вовлеченность в процесс. Было невозможно навести аналитической фокус на ту или иную деталь происходящего и не встретиться с собственной тенью. К тому же побаливало плечо – Дженни сидела, прижавшись к нему слишком плотно. Ее развеваемые ветром волосы щекотали Десейну лицо. Каждый толчок грузовика отдавался болью в плече.

Вся ситуация обретала явственные черты ночного кошмара. Дженни потянулась к Десейну и прошептала на ухо:

– Гил! Я так мечтала об этом! Что ты будешь здесь, с нами, станешь одним из нас!

Одним из «нас»? Действительно ли он был одним из «них»?

Уолтер-не-знаю-как-вас-там неверно понял движение Дженни, помахал им рукой и прокричал:

– Эй! До темноты не зажиматься!

Группа взорвалась смехом, но фокус их внимания не сместился – они продолжали говорить и хохотать так, словно Десейн и Дженни находились пока за пределами их круга.

Зажиматься…

Это словечко включило сознание Десейна на полные обороты. Во внешнем мире это слово больше не было в ходу, оно потеряло связь со временем и пространством. Произнесенное Уолтером, тем не менее, это словечко включало в себя оттенок дружественности. Здесь, в долине, использовать его считалось нормальным.

Десейн начал воспринимать долину в новом свете. Сантарогийцы были консерваторами в истинном значении этого слова. Они зацепились за прошлое и сопротивлялись любым переменам. Он уточнил свою мысль – определенным переменам. Люди долины решили, что им необходимо придерживаться тех норм, которые регулировали жизнь людей в прошлом. Именно это делало их чужаками для остального мира. И этот мир удалялся от них, а долина становилась резервацией условий и ценностей прежней жизни.

Грузовик свернул на дорогу, над которой нависли раскидистые ветви сикамор, чьи резные листья создавали ажурную золотую ауру над миром, где оказались Десейн и его спутники. Резкий толчок машины, бросивший Дженни на его плечо, заставил Десейна поморщиться от боли. Грузовик вырвался из аллеи сикамор, промчался мимо рощицы калифорнийских сосен и вылетел на поросшую густой травой луговину. Она завершалась песчаным пляжем, окаймлявшим гладь лазурно-голубого озера.

Десейн, не обращая внимания ни на Джейн, которая подталкивала его к открытому заднему борту грузовика, ни на ее друзей, спускавшихся на землю, внимательно смотрел на озеро. Что-то в облике этого озера, до боли знакомого, поразило его. Может, странное сочетание необычайной красоты и скрытой угрозы?

Узкий плавучий мостик тянулся от берега к деревянному плоту для ныряния, который в лучах солнца отливал серебром. С одной стороны к плоту были причалены весельные лодки. Красота и угроза.

Но это ощущение исчезло, и Десейн решил, что опять видит то, чего нет. Не следует пристально вглядываться в себя, если не хочешь встретиться с призраками.

– Болит плечо? – спросила Дженни.

– Ничего, все пройдет, – отозвался он.

Спустившись вслед за Дженни на траву, Десейн пожалел, что не может дать себе волю и сразу же стать естественной частью этой веселой молодежи. А они наслаждались жизнью – таскали коробки к столам, расставленным под деревьями, разжигали огонь. Несколько человек двинулись к кустам и вскоре вернулись уже в купальниках.

Дженни присоединилась к тем, кто раскладывал еду на столах. Покончив с этим, она направилась с друзьями к воде. Сбросив платье, Дженни осталась в закрытом оранжевом купальнике – юная гибкая наяда с легким загаром на нежной коже.

Помахав рукой Десейну с плота, она крикнула:

– До скорой встречи, мой дорогой!

И нырнула, а Десейна вдруг посетило чувство, будто Дженни потеряна для него – навсегда. Он испытал острую ревность – так чувствует себя глубокий старик, окруженный розовощекими детьми, когда понимает, что ему уже не суждено принимать участия в их играх, разделять их радость. Десейн посмотрел на озеро и растущий по его краям лес. Над водой дул легкий ветерок, он нес в себе ароматы лета, травы и хвои. Неожиданно Десейну захотелось выпить – поднять тост за этот ветерок и этот чудесный день. Может, тогда-то он и станет неотъемлемой частью того, что происходит на берегу и в воде?

Десейн медленно приблизился к плавучему мостику и ступил на его доски. По небу плыли перистые облака; он увидел на поверхности воды их отражение, которое сразу же было разбито волнами – это подплыла Дженни. Она облокотилась на доски мостика; никогда ее лицо, с которого стекали капельки воды, не казалось столь привлекательным.

– Гил! Почему бы тебе не пойти на плот и не позагорать, пока мы плаваем? – спросила Дженни.

– Я мог бы поплавать в одной из лодок, – ответил Десейн.

– Только не напрягай плечо, а то пожалуюсь дяде.