оркестр. Да нашел несколько человек, которые играют на кобзах и контрабасах…

Г е о р г е. Это все выдумки — про кобзарей и контрабасистов. Им смазывают смычки маслом и только после этого выпускают на сцену. Оркестр и кажется мощным. Всем на удивление. Я получил письмо в редакцию про эти штучки. Ей-богу, пришло письмо в редакцию!

В и к т о р. Ты работаешь все в той же рубрике?

Г е о р г е. Да. «Явления, достойные осуждения». Борьба за очищение общества.

В и к т о р. А что, если б я замолвил словечко и ты перешел бы в рубрику «Явления, достойные одобрения»?

Г е о р г е. И писал бы две трети газеты? Мерси. Лучше пусть будет как есть! Два фельетона в неделю — чтобы сохранить равновесие между положительным и отрицательным.

И о н. Это твердое процентное соотношение?

Г е о р г е. Его определяет главный редактор.

И о н. Будь ты главным редактором, газета состояла бы из одних сенсационных фельетонов.

Г е о р г е. Что поделаешь! Это у меня чисто профессиональная аберрация зрения. День-деньской общаюсь с жуликами, воришками и девицами легкого поведения.

В и к т о р. Ну вот видишь, поэтому и полезно было бы произвести перестановку кадров.

Г е о р г е. Чтобы мои клиенты делали газету, а я сидел бы в каталажке?

В и к т о р. Нет, братец, чтобы ты сменил рубрику, а то тебе видятся герои твоей рубрики и там, где их нет.

Г е о р г е. Даже здесь. Ты ведь самый что ни на есть генеральный директор, и при всем при том — нарушитель закона.

В и к т о р. Вспомнил небось, как я однажды стянул сигареты в табачном ларьке на площади Матаке{68}!

Г е о р г е. Спорим, ты и сейчас совершил беззаконие?

И о н. Ну, ну, Георге, полегче!

Г е о р г е. Не волнуйся, Ион. Виктор — наш товарищ. Генеральный директор он сегодня, завтра и сколько ему еще там на роду написано. А нашим товарищем он будет всегда… Так спорим на бутылку котнара?

В и к т о р. Что ж, давай.

Бьют по рукам.

Г е о р г е. Ты прибыл сюда на машине министерства. Бензин израсходовал государственный. Сюжет достойный фельетона. Три колонки. Заголовок — крупным шрифтом. Ставь бутылку.

В и к т о р. Бутылку поставишь ты: я в командировке, еду в предписанном направлении, остановился на ночь в этой гостинице.

Г е о р г е. Дав небольшого крюку…

В и к т о р. Два километра в сторону от перекрестка.

Г е о р г е. Два в один конец, два — в другой…

В и к т о р. Пошел ты к черту! Сознайся лучше, что журналистский нюх на сей раз тебя подвел! Ладно, чтобы не было лишних разговоров, ставим бутылку на пару. Ион, подожди нас, мы сейчас ее принесем.

Г е о р г е. Будьте свидетелями, как генеральный директор подкупает прессу! Но мы, журналисты, не продаем свою совесть за бутылку котнара! Фельетон появится в завтрашнем номере!

Г е о р г е  и  В и к т о р  выходят.

В а с и л е. Ион, я хочу тебе что-то сказать.

Иляна, которая как тень следует за мужем, делает знак Иону, чтобы тот не давал ему пить.

И о н. Слушаю, Василе.

В а с и л е. Не найдется ли у тебя еще местечка в твоей школе?

И о н. А если бы нашлось?

В а с и л е. Возьми и нас к себе. Иляна — преподавательница математики, ты не смотри, что она такая молчунья, она хорошая преподавательница, и ученики ее любят.

И о н. Думаешь, у меня там рай земной?

В а с и л е. Нет… Но я слышал, что школа хорошая и новая…

И о н. Она хорошая и новая, потому что я сделал ее хорошей и новой.

В а с и л е. И улица у вас асфальтирована…

И о н. И асфальт не сам на дорогу лег, мне пришлось его пригласить. С помощью мотыги.

В а с и л е. Говорят, преподаватели хорошо ладят друг с другом…

И о н. Ты бы посмотрел, что там творилось десять лет назад! По три жалобы на неделе от каждого.

В а с и л е. У меня все в порядке, все у меня есть, но мне хотелось бы туда, где…

И о н. Где все уже сделано, на готовенькое.

В а с и л е. Я другой, чем ты, я не могу бороться, преодолевать трудности. Ты же всегда был активным. Я помню, как еще в студенческие годы ты расправился с теми, кто воровал в нашей столовой… Возьми меня к себе. Я читал твою статью в «Школьной трибуне». Кажется, она называлась «Если хочешь, то сверши!». Так ведь? Я не умею быть первым, но если дорога проложена, я иду вперед, Ион. Иду и не сбиваюсь с пути.

И о н. Над чем ты работаешь? В последнее время я что-то ничего твоего не читал.

В а с и л е. Почему ты переводишь разговор? Я пишу стихи, как и всегда; критика меня хвалит, я получил признание, мне было нелегко, пришлось начать все сначала, я отбросил приторную псевдоромантическую манеру, начал все совершенно заново, сменил и псевдоним, решил вступить в новый возраст поэзии с новым именем… Возле тебя все было бы иначе. Ну как, согласен?

И о н. Подумаю. До утра.

В а с и л е. А утром скажешь?

И о н. Обещаю.

В а с и л е. В котором часу?

И о н. Вот это да, тебе еще и время скажи! На рассвете.

В а с и л е. Очень благодарен, Ион.

И л я н а (застенчиво). Я тоже.

Входит с победоносным видом  В и к т о р, держа в руках откупоренную бутылку.

В и к т о р. Приготовьте бокалы!

Василе порывается подставить свой бокал.

И л я н а (тянет его в сторону). Милый, выйдем на воздух, хоть ненадолго, я неважно себя чувствую, может, табачный дым…

Василе идет к двери, с сожалением оглядываясь.

В и к т о р (Василе). Не хочешь с нами чокнуться?

В а с и л е (с порога). Не могу. Иляна плохо себя чувствует. (Выходит с шляпой.)

В и к т о р (разливает вино). Будьте счастливы!

И о н. Желаю счастья!

Входит  П у й к а, держа в руках зубочистку с маслиной.

П у й к а. Извините меня, пожалуйста, но я хочу еще раз, последний, проверить. Виктор, попробуйте эту маслину.

В и к т о р. А что в ней такого?

П у й к а. Это-то я и хочу узнать.

В и к т о р (пробует). Мммм… Похоже, чуть-чуть солоновата.

П у й к а (торжествующе). Потому-то вы и генеральный директор, Виктор, что вы прекрасно во всем разбираетесь!

Гонг.

6

Вокруг стола.

В и к т о р. Предлагаю пять минут полного блаженства. Все безудержно хвастаются. Долой критический дух, за дверь его, в раздевалку. Каждый в обязательном порядке улыбается. (Георге, который поднялся со своего места.) Куда это ты собрался?

Г е о р г е. В раздевалку. Ведь именно я — ваш критический дух.

В и к т о р. Ишь чего захотел! Сядь и слушай.

Г е о р г е. Есть, товарищ генеральный директор.

В и к т о р. Можешь обращаться ко мне по имени.

Г е о р г е. Я всю жизнь боялся генеральных директоров.

Э м и л и я. А уверял, что боишься гандболисток.

Г е о р г е. У гандболистки рука что десятикилограммовая гиря, подпись генерального директора весит семь тонн. Наш уважаемый бывший коллега всегда поражал меня своим здравомыслием. Когда мы восхищались зеркальной гладью воды, он тут же обращал наше внимание на камушки, лежавшие на дно, которые, по его мнению, заслуживали гораздо больше внимания… Я долго мучился, глубокоуважаемый генеральный директор, пытаясь