Бои за участие Красной армии на оперативном пространстве Панонской равнины и удар на Будапешт и Вену в историографии Второй мировой войны не были достаточно изучены по ряду причин. Югославская историография после 1948 г. старалась доказать тезис о «самоосвобождении», недооценивая роль Красной армии даже в боях за освобождение Белграда, и старалась избежать ненужной разработки темы о «дунайском Сталинграде», что привело к тому, что единственная югославская монография о Батине появилась лишь на излете СФРЮ[853]. Советские историки не выделяли Батинскую битву как нечто особо значимое, т. к. она сливалась с Будапештской операцией, куда более грандиозной по объему боевых действий, чем Белградская операция. На фоне боев за Будапешт Батинская битва не выглядит настолько кровавой и напряженной, чтобы привлечь некое особое внимание кого-либо, кроме лиц, непосредственно в ней участвовавших[854].

Накануне Батинской битвы советская армия совершила перемещение войск вдоль линии фронта: 2-й Украинский фронт ушел на север, на территорию современной Венгрии, в междуречье Дуная и Тисы. На их место в Воеводине пришли войска 3-го Украинского фронта, которые должны были продолжить наступление на северо-запад — вдоль хорватско-венгерской границы, в направлении австрийской столицы. В то же время наступление Красной армии на территории Сербии и НГХ было прекращено, благодаря чему немцы и лояльные им силы местных коллаборационистов удерживали большую часть НГХ до середины апреля 1945 г., а сопротивление на территории Хорватии и Словении оказывали вплоть до 15 мая 1945 г.

Командованием 3-го Украинского фронта было принято решение о форсировании Дуная в районе Вуковара, Апатина и Батины. При этом основной удар намечалось нанести в районе села Батина, находившегося на правой (хорватской) стороне Дуная у подножия Беломонастырской гряды, которая возвышается над равнинными пределами с пологой левой стороны. Немцы превратили Батину в мощный укрепрайон с несколькими линиями оборонительных позиций. На самом берегу реки находилась разветвленная сеть окопов, пулеметных гнезд и позиций для полевой артиллерии. Колючая проволока, минные поля и другие инженерные средства были использованы для того, чтобы усилить прибрежный пояс обороны. На скатах Беломонастырской гряды над селом Батина проходила вторая линия обороны, а третья шла по гребню Беломонастырской гряды. Ключевыми узлами обороны были оборудованные огневые позиции в районе господствующих высот (169, 205, 206 и 209) и на железнодорожной станции Батина. Дунай в районе Батины имеет ширину около 500 метров, а дополнительной проблемой при форсировании было то, что левая (сербская) сторона не только равнинная, но и болотистая, что существенно уменьшает проходимость войск. Из-за обильных осенних дождей движение обозов и техники вне единственной дороги, ведущей из ближайшего транспортного узла в районе Сомбор-Бездан, было практически невозможно. А эта дорога находилась в зоне прямой видимости (и обстрела) для батарей противника, размещенных на склонах Беломонастырской гряды, из-за чего безопасное движение по этой дороге было возможно лишь в темное время суток[855].

Почему же именно в районе Батины было решено нанести основной удар? Ответов три. Во-первых, неприступность позиций Батины была очевидна немцам, не ожидавшим, что высадка в районе этой хорватской деревеньки будет иметь основное значение. Во-вторых, советская разведка не могла не знать, что именно в районе села Батина проходила граница ответственности армейской группы «Юг» (под командованием Верховного командования вермахта — OKW) и командования Юго-Востока (под руководством Верховного командования сухопутных сил — OKH). Данный факт не мог не замедлить приток резервов в этот населенный пункт. Наконец, в-третьих, за сравнительно неширокой Беломонастырской грядой открывается выход на широкую равнину, простирающуюся вплоть до оз. Балатон.

В Батинской битве с немецкой стороны участвовали дивизия «Браденбург», 13-я дивизия СС «Ханджар», 31-я дивизия СС, 1-я горная дивизия, 118-я ягд-дивизия, дивизионная группа «Штефан» (остатки полка «Крепость Белград»), части 44-й дивизии «Хох унд Доймейстер», 71-я ягд-дивизия, 117-я ягд-дивизия, 164-я пехотная дивизия, остатки 92-й моторизованной бригады и еще ряд мелких немецких, венгерских и хорватских частей, срочно переброшенных на помощь с территории Венгрии, Хорватии и даже Италии по мере усиления немецкого внимания к плацдарму в районе Батины. Всего с немецкой стороны участвовали около 60 000 солдат и около 200 орудий и минометов. С советской стороны в боях участвовала та же 57-я армия, которая освобождала Сербию, при поддержке авиации из состава 17-й воздушной армии. В боях участвовали 5 пехотных дивизий (19-я, 74-я, 113-я, 233-я, 236-я), 3 гвардейских дивизии (20-я и 73-я пехотные, 10-я воздушно-десантная), 32-я гвардейская механизированная бригада и еще несколько артиллерийских, минометных, гвардейских минометных и инженерных частей, усиливавших войска, приготовившиеся к форсированию. В боях участвовали и части НОАЮ — 7-я, 12-я и 51-я воеводинские бригады, сформированные из партизанских частей, усиленные в результате ускоренной мобилизации и вооруженные советским оружием. Таким образом, в операции по форсированию Дуная и расширению плацдарма были задействованы около 90 000 советских и югославских солдат и около 1200 орудий и минометов[856]. Наступлением руководил командующий 57-й армией генерал-лейтенант Михаил Николаевич Шарохин. Этот сравнительно молодой (46 лет) выпускник академии Генерального штаба СССР уже имел богатый опыт в форсировании рек и организовывал форсирование Днепра, Буга, Днестра и Дуная. Позднее именно «за умелую организацию, чёткое управление войсками армии при форсировании рек… обеспечение захвата и удержание плацдармов» генерал-лейтенанту Шарохину Михаилу Николаевичу было присвоено звание Героя СССР[857].

Первая попытка форсировать Дунай в районе Батины была предпринята в пасмурную ночь 8 ноября 1944 г. В деревянных весельных лодках, вмещавших по 12 человек с оружием, эту попытку произвела 1-я рота 703-го полка 223-й стрелковой дивизии. Немцы рано обнаружили это и артиллерийским огнем уничтожили лодки и десант на середине реки. Через некоторое время такую же попытку предприняла 2-я рота 703-го полка, которой удалось высадиться на противоположном берегу Дуная, однако в скоротечном огневом контакте эта рота также была уничтожена противником. На следующую ночь на другую сторону Дуная двинулась 3-я рота 703-го полка, которой командовал капитан Сергей Никитович Решетов[858].

«Подготовка началась вечером. Кое-как удалось собрать 10 рыбацких лодок, и для десанта был сформирован отряд в 100 человек, собранных из остатков всего батальона… Каждый из десантников старался взять по 5–6 гранат, по несколько снаряженных автоматных дисков и пулеметных лент. Ящики с боезапасом укладывали в лодки. От ненужных личных вещей старались избавиться. Кое-кто потихоньку разматывал и бросал в сторону портянки, чтобы легче было сбросить сапоги при случае, если окажешься в воде… Около часа ночи 10 ноября десять лодок с десантом бесшумно отошли от берега… Едва лодки достигли середины реки, как ее поверхность осветило множество ракет. И в тот же миг вокруг лодок от разрывов вражеских снарядов и мин вскипела вода… Две лодки, на одной из которых находился и я, удачно миновав стремнину реки, быстро приближались к берегу противника… Десантники, выскочив на берег и попав под сильный огонь противника, залегли на склоне… В темноте мы почувствовали под собой тела убитых людей. Стало ясно, что попали точно на то место, где накануне высадились наши товарищи и здесь же, у среза воды они все погибли… Совсем рядом, всего в нескольких шагах, наверху дамбы виднелась траншея. Там был противник. Забросав траншею гранатами, с возгласами ''Вперед! Ура!'' да с крепким русским матом мы дружно поднялись, вскарабкались на ту дамбу и сразу оказались в траншее… Немцы… стали отходить по траншее вправо и влево… В наших руках в результате оказались четыре домика, стоящие сразу за дамбой, и траншея метров в сто. Наступило небольшое затишье. Воспользовавшись им, подсчитали свои силы. Остались 16 человек… А около 6 часов утра… две лодки благополучно приткнулись к берегу и… с ними 17 бойцов из 7-й бригады НОАЮ… мы вместе с югославами бросились вперед… В наших руках оказалась прибрежная полоса, длиной около 120 метров и глубиной в 35–40 метров, вместе с 12 домиками, отбитыми у противника. На этом рубеже мы начали энергично окапываться… В течение дня нам пришлось отбить около 10 атак… по условному сигналу ракеты, выпущенной в сторону противника, наши артиллеристы… немедленно открывали огонь. Несколько раз… давали залпы ''катюши''… День был на исходе, и нужно было продержаться до вечера — тогда под прикрытием темноты могли подойти и подкрепления наших сил… вдруг прямо из устья канала, расположенного против нас, выскочил катер, да еще с лодкой на буксире… Около 40 человек… высадились на берег и с ходу бросились в атаку. Был отвоеван еще кусок плацдарма… С наступлением темноты саперам удалось навести понтонный мост. На плацдарм переправились наш 703-й стрелковый полк, другие полки и подразделения дивизии, а также 7-я и 12-я бригады НОАЮ… В ночном бою противник был выбит из села, и мы вышли на высоты… Бои на плацдарме всегда отличаются особой ожесточенностью… Противник пытался, чего бы то ни стоило, вернуть потерянные позиции. Из глубины тылов немцы перебрасывали все новые силы и при поддержке танков и самоходных орудий пытались сбросить нас в Дунай. А 233-я стрелковая дивизия вместе с бригадами НОАЮ словно вросла в этот пятачок… В лице югославских бойцов там, на плацдарме мы обрели верных боевых друзей. Вот если в окопе находился хотя бы один советский солдат, то не было случая, чтобы этот окоп или рубеж покинули югославские бойцы. В темноте, не видя их лиц, я развёл их на исходный рубеж для атаки…» Так запомнил начало Батинской битвы капитан С.Н. Решетов, которому в то время был всего 21 год[859].