Кто бы он ни был, он просчитался с первосвятителем. У Церкви нет власти. Гришин с удовольствием вспомнил сталинскую усмешку: сколько у папы дивизий? Но этот «кто-то» тем не менее мог создать неприятности.

Раз этот человек не отдал манифеста, можно было предположить, что у него только один или два экземпляра документа. Задача выглядела предельно ясной — найти его и уничтожить, так уничтожить, чтобы и следа не осталось от иностранца и его документа.

Гришин не мог и надеяться, что дело так обернётся и задача будет простой.

Относительно нового информатора он не испытывал сомнений. Годы работы в контрразведке научили его понимать и оценивать доносчиков. Он знал, что священник — трус, способный, чтобы выслужиться, продать мать родную. Гришин заметил, как жадно заблестели у него глаза при упоминании о епархии.

И ещё, думал он, удаляясь от икон и проходя между двумя мужчинами, которых он оставил у дверей, ему обязательно следует поискать среди молодых боевиков красивого друга для предателя-священника.

Четыре человека в чёрных вязаных масках произвели налёт быстро и профессионально. Когда он закончился, директор центрального городского таксопарка подумал, что сообщать в милицию не стоит. При царящем в Москве беззаконии даже самый лучший следователь ничего не мог бы сделать, чтобы найти налётчиков, да и не стал бы серьёзно пытаться это делать. Заявление, что ничего не украдено и никто не пострадал, вызовет целый поток бумаг, которые придётся заполнять, и он потеряет несколько дней на оформление заявлений, которые останутся пылиться в шкафах.

Четверо просто вошли в контору на первом этаже, заперли дверь, опустили жалюзи и потребовали управляющего. Поскольку у всех было оружие, никто не спорил, считая, что это налёт с целью грабежа. Но нет, всё, что они потребовали, приставив пистолет к лицу управляющего, — это наряды за три предыдущие ночи.

Главный из них просматривал бумаги, пока не дошёл до записи, заинтересовавшей его. Управляющий не мог видеть страницы, потому что он в это время стоял на коленях лицом в угол; запись же касалась места посадки и высадки пассажира около полуночи.

— Кто водитель номер пятьдесят два? — грубо спросил главарь.

— Не знаю, — жалобно произнёс управляющий. За это его наградили ударом пистолета по голове. — Это в списках сотрудников! — выкрикнул он.

Они заставили его достать список. Водителем номер пятьдесят два оказался Василий. Там же указывался адрес — на окраине города.

Пригрозив управляющему, что если у него хоть на секунду мелькнёт мысль позвонить и предупредить Василия, то он быстренько переместится отсюда в длинный деревянный ящик, главарь оторвал клочок от наряда, и они ушли.

Управляющий осторожно ощупал голову, принял аспирин и подумал о Василии. Если этот дурак оказался настолько глуп, чтобы обмануть таких людей, то он заслужил этих гостей. Явно водитель недодал сдачу кому-то очень вспыльчивому или нагрубил его подружке. Это Москва, 1999 год, подумал он: вы выживете, если не причините неприятностей людям с оружием. Управляющий хотел выжить. Он открыл контору и вернулся к работе.

Василий завтракал поздно; он ел колбасу с черным хлебом, когда в дверь позвонили. Через несколько секунд вошла его жена с побелевшим лицом, а за ней — двое мужчин. Оба в чёрных масках и с оружием. У Василия отвисла челюсть и изо рта вывалился кусок колбасы.

— Слушайте, я бедный человек, у меня нет… — начал он.

— Заткнись! — сказал один из вошедших, в то время как другой грубо толкнул его дрожащую жену на стул. Василию сунули в лицо оторванный клочок бумаги.

— Ты водитель номер пятьдесят два центрального таксопарка? — спросил первый.

— Да, но честно, ребята…

Палец в чёрной перчатке ткнул в строчку наряда.

— Две ночи назад, поездка в Чистый переулок. Около полуночи. Кто это был?

— Откуда я могу знать?

— Не умничай, приятель, или я вышибу тебе мозги. Подумай.

Василий подумал. Ничего не приходило на ум.

— Священник, — подсказал спрашивающий.

Вот что! В голове просветлело.

— Правильно, теперь я вспомнил. Чистый переулок, маленькая улочка. Мне пришлось сверяться по карте. Должен был подождать минут десять, пока его впустили. Потом он рассчитался, и я уехал.

— Опиши.

— Среднего роста, среднего телосложения. Около пятидесяти лет. Священники, понимаете, они все на одно лицо. Нет, минутку, он был без бороды.

— Иностранец?

— Не думаю. По-русски говорил как русский.

— Видел его раньше?

— Никогда.

— А потом?

— Нет. Я предложил заехать за ним, но он сказал, что не знает, сколько он там пробудет. Послушайте, если с ним что-то случилось, я тут ни при чём. Только вёз его десять минут.

— И последнее. Откуда?

— Из «Метрополя», конечно. Здесья работаю. Ночная смена на стоянке у «Метрополя».

— Он шёл по тротуару или вышел из дверей?

— Из дверей.

— Откуда ты знаешь?

— Я стоял первым. Вышел из машины. Тут надо быть внимательным, или будешь ждать целый час, а какой-нибудь нахал перехватит пассажира. Поэтому я следил за дверью, не выйдет ли ещё один турист. А он и выходит. Чёрная ряса, высокая скуфья. Помню, я подумал: что священник делает в таком месте? Он посмотрел на стоянку и пошёл прямо ко мне.

— Один? С ним был кто-нибудь?

— Нет. Один.

— Он назвал фамилию?

— Нет, только адрес, куда ему надо. Заплатил наличными рублями.

— Разговаривали?

— Нет. Он только сказал, куда ему надо, и больше ни слова. Когда мы приехали, он попросил: «Подождите здесь». Когда вернулся от дверей, то спросил: «Сколько?» Вот и всё. Послушайте, ребята, клянусь, я и пальцем его не тронул…

— Приятного аппетита, — произнёс допрашивающий и ткнул Василия лицом в колбасу. И они ушли.

Полковник Гришин бесстрастно выслушал доклад. Всё это могло не иметь никакого значения. Человек вышел из дверей «Метрополя» в половине двенадцатого. Он мог жить там, мог приходить в гости, мог пройти через вестибюль из другого входа. Но стоит проверить.

В МУРе Гришин имел нескольких информаторов. Старший из них — генерал-майор из президиума управления. Следующим и самым нужным был чиновник-делопроизводитель. Для этой работы первый не подходил из-за своего высокого положения, а второго нельзя было оторвать от его полок с документами. Подходящим казался следователь из отдела убийств Дмитрий Бородин.

Следователь пришёл в отель вечером, показал своё милицейское удостоверение и сказал, что ему нужен главный управляющий.

— Убийство? — встревоженно спросил управляющий — австриец, проработавший в Москве восемь лет. — Надеюсь, ни с кем из наших гостей ничего не случилось?