войско и считал, что он имеет право на особый почет. Капитан Келзет ехал с целью осмотреть платформы для перевозки танков и дать указания, какие надо построить подпорки для их погрузки. По его словам, танки уже выехали из Англии и должны были дней через пять быть на Дону.

Капитан Фуке просидел целый вечер у атамана, интересуясь положением на фронтах. Он подробно расспрашивал атамана о том, какая ему нужна помощь от иностранцев.

– Вы понимаете, – говорил он, – что наши солдаты не могут ни жить, ни воевать в тех условиях, в каких находятся ваши. Они требуют хороших теплых казарм, жизни в городе и вполне обеспеченной коммуникационной линии, чтобы они имели железнодорожную связь со своим тылом, со своими госпиталями и базой снабжения. Укажите такие пункты, куда мы могли бы поставить свои войска и где они оказали бы помощь казакам.

– Если бы вы заняли Луганск и обеспечили Угольный район своими гарнизонами, вы имели бы для своих войск и культурные условия и помогли бы добровольцам идти дальше к северу, а я мог бы бросить весь отряд генерала Коновалова на север в Хоперский округ, – отвечал атаман.

– Отлично. Завтра же туда будет послана бригада пехоты через Мариуполь, – сказал Фуке.

Он просил провести его на прямой провод с Екатеринодаром и в присутствии атамана, командующего армией и начальника штаба передал донским шифром зашифрованную телеграмму о том, что он требует немедленной отправки бригады пехоты в Луганск.

– Ну вот видите, – говорил он атаману нагло покровительственным тоном, – mon ami, теперь все будет отлично. Верьте мне, что только Франция является вашим искренним союзником. Я попрошу вас составить письмо с изложением положения на Дону генералу Франше д'Эспере, где, главное, удостоверьте его в том, что вами признано единое командование генерала Деникина. Это вопрос, который очень беспокоит генерала. Все будет хорошо. О! Я чувствую, что все будет отлично… Не зайдете ли вы завтра ко мне в 10 часов утра, чтобы окончательно закрепить наше дело, и я сообщу вам уже сведения о движении нашей бригады в Луганск.

Капитан Фуке обедал и провел вечер у атамана, был очень мил и развязен и, уходя, подтвердил, что то свидание, которого он ожидает назавтра, будет свиданием чрезвычайной важности.

28 января в 10 часов утра атаман зашел к капитану Фуке, помещавшемуся в номере Центральной гостиницы. Он застал у него французского консула в Ростове господина Гильомэ. Фуке просил остаться втроем без посторонних свидетелей. Он был взволнован. Он достал несколько листов, напечатанных на машинке и, видимо, спешно этой же ночью или рано утром изготовленных, и, подавая их атаману, сказал:

– Здесь условие в четырех экземплярах. Два для меня, потому что, вы понимаете, что я должен обо всем, обо всем доносить моему генералу, одно оставит у себя консул, и одно для вас. Видите ли вы, я настаиваю на том, чтобы я периодически получал из вашего штаба все карты и сводки, которые вы отправляете генералу Деникину, и тоже в двух экземплярах – для меня и для генерала Франше д'Эспере. Вы мне передадите обещанное письмо для генерала Франше д'Эспере с изложением положения дел на Дону и с указанием того, что для вас необходимо нужно, а затем я попрошу вас подписать эти условия.

И капитан Фуке передал атаману свои листки. В них значилось:

«Мы, представитель французского главного командования на Черном море, капитан Фуке, с одной стороны, и донской атаман, председатель совета министров Донского войска, представители Донского правительства и Круга, с другой, сим удостоверяем, что с сего числа и впредь:

1. Мы вполне признаем полное и единое командование над собою генерала Деникина и его совета министров.

2. Как высшую над собою власть в военном, политическом, административном и внутреннем отношении признаем власть французского главнокомандующего генерала Франше д'Эспере.

3. Согласно с переговорами 9 февраля (28 января) с капитаном Фуке все эти вопросы выяснены с ним вместе и что с сего времени все распоряжения, отдаваемые Войску, будут делаться с ведома капитана Фуке.

4. Мы обязываемся всем достоянием Войска Донского заплатить все убытки французских граждан, проживающих в Угольном районе „Донец“ и где бы они ни находились, происшедшие вследствие отсутствия порядка в стране, в чем бы они ни выражались, в порче машин и приспособлений, в отсутствии рабочей силы, мы обязаны возместить потерявшим трудоспособность, а также семьям убитых вследствие беспорядков и заплатить полностью среднюю доходность предприятий с причислением к ней 5-процентной надбавки за все то время, когда предприятия эти почему-либо не работали, начиная с 1914 года, для чего составить особую комиссию из представителей угольных промышленников и французского консула…»

Атаман прочел это оригинальное условие и смотрел широко раскрытыми глазами на Фуке.

– Это все? – спросил он возмущенным тоном.

– Все, – ответил Фуке. – Без этого вы не получите ни одного солдата. Mais, mon ami, вы понимаете, что в вашем положении. Il ni'y a pas d'issue!..

– Замолчите! – воскликнул атаман. – Эти ваши условия я доложу совету управляющих, я сообщу всему Кругу… Пусть знают, как помогает нам благородная Франция!..

И атаман вышел с этими листками.

Легко сказать:«Я сообщу об этом Кругу и казакам». Легко сказать, что Франция, ничего не обещая и ничем не обязываясь, требует полного подчинения всего Войска Донского в политическом, военном, административном и внутреннем отношениях, да и не только Войска, но и самого Деникина и Добровольческой армии генералу Франше д'Эспере, представителями которого являются Эрлих и Фуке! Сказать это, значило бы лишить Войско Донское последней надежды на помощь, лишить надежды тогда, когда фронт держался исключительно этой надеждой! Не только сказать это, но и показать было нельзя!

Так вот она, так долго и так страстно ожидаемая помощь союзников, вот она пришла наконец и что же она принесла!

Жизнь предъявляла свои требования. Пока никто не мог видеть, что между атаманом и представителем Франции произошел разрыв, и атаман с капитаном Фуке поехал показывать ему Новочеркасское военное училище и Донской кадетский корпус. И тут и там капитан Фуке говорил патриотические речи и заверял молодежь, что Франция не забыла тех услуг, которые оказали ей русские в Великой войне, и что она скоро широко поможет Войску Донскому.

И слушали его дети тех, кто в это время умирал в снегах на жестоком морозе, отстаивая каждый шаг донской земли, дети тех, кто, изверившись в этой помощи, в отчаянии бросал оружие и уходил куда глаза глядят в сознании своего бессилия…

Вернувшись домой, атаман написал письмо Франше д'Эспере. Изложивши коротко все то, что произошло за последние дни на