Барбара оглянулась на дверь, из которой только что вышла, и убедилась, что доктор Свенсон не стоит на пороге.

— Не знаю. Может, она просто меня пугает. Сказала, что еще не решила. Между прочим, выглядит она жутко. Раньше я думала, что можно не торопиться с детьми, но теперь вижу, что это не так.

— Да, — согласилась Марина. — Лучше не откладывать.

Миссис Бовендер взяла ее под руку, и они направились к реке.

— Не понимаю, как вы тут живете. Вы так страдали в Манаусе, но ведь здесь в тысячу раз хуже. Может, я и обрадуюсь, если она нас уволит. Мне хочется вернуться в Австралию. Мы с Джеки ненавидим эту страну.

— Тогда уезжайте.

Марина поймала себя на желании расчесать и заплести в косу золотистые волосы, рассыпавшиеся по плечам Барбары. Она подумала, что, возможно, желание ухаживать за чужими волосами — тоже действие коры мартинов, и что это тоже неплохо бы исследовать.

— Но все дело в том, — доверительно проговорила Барбара, — что мы больше нигде не найдем такой халявы.

Уезжая, Барбара поделилась с Мариной: дала ей двое кружевных трусов и к ним парные бюстгальтеры, белую хлопковую ночнушку и баночку жасминового крема для лица.

Мистер Фокс отдал ей белую рубашку, в которой приехал накануне, и вторые брюки, которые она собиралась подвязывать куском веревки.

Милтон подарил ей свою соломенную шляпу.

— Но ведь вы сами ее носите, — сказала она.

— Я могу носить и другую, — ответил он, пожимая плечами.

Она поглядела на красную ленту, покрутила шляпу в руках, надела на голову и сразу почувствовала себя комфортно.

— Потом я верну ее вам.

— Тогда она станет такой ценной для меня, что я не смогу ее носить.

Марина подумала, что ей надо было сбежать вместе с Милтоном в тот самый миг, когда она увидела его в аэропорту. Она упросила бы отвезти ее в Рио, и там они бы затерялись в толпе танцующих девушек и парней…

На пристани она всех расцеловала; мистер Фокс смутился.

Тогда она хлопнула каждого из них по спине.

Потом Марина с Истером и непременные лакаши стояли и смотрели, как отплывает красавица-лодка.

Все махали руками на прощание.

Для утешения Марина положила руку на голову Истера. Лица и фигуры друзей постепенно уменьшились и исчезли за дымкой речных испарений, но еще долго Марина различала блеск золотых волос Барбары, развевавшихся на ветру…

Предстоящая операция огромной тяжестью давила на сознание; Марина долго стояла на пристани, ощущая этот груз.

Наконец она прошла в лабораторию, осмотрела хирургические инструменты, сообщила доктору Буди, что той придется ей ассистировать.

Она, как могла, пыталась предотвратить неизбежное, но доктор Свенсон уже сидела за своим столом перед множеством папок и бумаг — напечатанных на принтере и рукописных, вырванных из блокнота.

— Вы ведь не собираетесь увольнять Бовендеров? — спросила Марина.

— С каких пор вы заботитесь о Бовендерах? Ведь они столько продержали вас в Манаусе.

— Это вы держали меня в Манаусе, — возразила Марина. — Они лишь делали свою работу.

— Ну, в случае с мистером Фоксом они плохо справились с работой, точнее совсем не справились.

— В итоге все сложилось благополучно.

— Доктор Сингх, мы не торопимся, но и не будем терять время. Простите меня, если я сейчас не стану думать о Бовендерах. Мне нужно много чего сделать, а времени в моем распоряжении мало. Я тут попыталась привести в порядок некоторые вещи. Так, на всякий случай.

Ее опухшие пальцы перебирали листки бумаги, словно огромные игральные карты.

— Но теперь вижу, что это бесполезно и что я была настроена слишком оптимистично. Тут нужны три месяца, чтобы сделать мои записи более-менее понятными кому-нибудь другому, кроме меня. Теперь я вижу, что слишком много зашифровала, слишком много держала в голове. Что-то я сейчас и сама с трудом понимаю. Надо было учитывать и возможную неудачу.

— Какую неудачу? — удивилась Марина.

Далеко ли лодка?

Может, кто-нибудь передумает и вернется, чтобы забрать ее?

Если не мистер Фокс, тогда Милтон и Барбара?

Доктор Свенсон поглядела на нее поверх очков:

— Сегодня мы будем делать уникальную операцию, хотя потом нам просто никто не поверит. Уникальную в истории гинекологической хирургии. Не представляю, чтобы какой-нибудь другой женщине моего возраста делали кесарево сечение.

Марина рухнула на стул и поставила на стол локти, спугнув при этом горстку мелких летучих мышей, гнездившихся под крышкой стола. Пять или шесть рукокрылых существ закружились по комнате, растерявшись от яркого света, потом одна за другой распластались на стенах, словно комья грязи.

— Может возникнуть проблема с кровотечением, но доктор Нкомо предложил мне свою кровь для переливания. У него группа А с положительным резусом. Это удача.

— У вас найдется мешок? — спросила Марина.

Что есть у доктора Свенсон и чего нет, всегда было большим секретом.

— Есть одна трубка, две иглы, а остальное сделает гравитация.

— Вы шутите?

Доктор Свенсон улыбнулась:

— Чего только не придумаешь при тотальном дефиците! Главное — надо думать. А вы не торопитесь, доктор Сингх. Для спешки нет особой нужды. Тогда, в Балтиморе, это была ваша ошибка. Ваша главная ошибка.

Марина села от неожиданности, в голове зазвонил колокольчик.

— В Балтиморе?

Доктор Свенсон посмотрела на нее без насмешки и без сочувствия — двух вещей, которые Марина ожидала увидеть. Потом снова перевела взгляд на бумаги.

— Вы думали, что я не помню?

— Но вы действительно не помнили. Вы не узнали меня там, в Опере.

— Верно, не узнала. Я вспомнила вас позже, после того как мы вернулись.

Она взяла из стопки бумаг толстую статью, что-то нацарапала на ней неразборчивым почерком и убрала в голубую картонную папку.

— Сейчас я заговорила об этом, потому что не хочу, чтобы тот инцидент помешал вам вернуться в хирургию. Вот почему я заставила вас сделать то кесарево, а не просто ради того, чтобы посмотреть, можете ли вы это делать. Я хотела, чтобы к вам вернулась уверенность. В ту ночь вы совершили очень распространенную ошибку. Вы поторопились, вот и все. Если бы не глаз ребенка, вы бы забыли про все через неделю. Любой хирург задевает когда-нибудь скальпелем голову или ухо. Вам просто не повезло, что голова ребенка лежала именно так. Оглядываясь назад, скажу, что ваша главная ошибка — то, что вы ушли из программы. Если бы я знала вас лучше, я бы вмешалась. Впрочем, тогда, — она пожала плечами, — это было ваше решение. Сейчас вам будет проще. Нет необходимости сохранить плод.