и за последнее. С этой точки зрения надобно смотреть и на все прочие науки и отнюдь не принимать их за одно и то же с преподавателями.

343

Указывается на обещание Горгиаса, высказанное на стр. 455 D.

344

О клятве Сократа собакою см. Аполог. Сокр. p. 22 A.

345

Πῶλος δὲ ὅδε νέος ἐςὶ καὶ ὀξύς. Свида объясняет: ἀμαθὴς δηλονότι καὶ προπετής, то есть глуп и дерзок. В самом деле, в этих словах Сократа нельзя не заметить весьма тонкой насмешки. Не невероятна также и догадка Шлейермахера, что Сократ здесь приноравливается к самому имени Πῶλος – осленок, мальчишка.

346

Квинтилиану (Inst. Orat. 11, 15; 24 sq.) не нравится, что некоторые, основываясь на показанной здесь классификации наук, называют риторику не наукою, а некоторым навыком доставлять слушателям удовольствие, и защищает риторику тем, что в других сочинениях Платона говорится о ней иначе. Но Платон дает риторике такое значение, поколику она принимаема была Горгиасом в смысле искусства убеждать без знания; а когда риторика основывается на познании истинного, доброго и справедливого, то есть на началах философских, он не отвергает ее достоинства. Поэтому-то немного далее Платон приводит и причину, по которой риторику относит к числу занятий ласкательствующих: это занятие, говорит он, не может дать отчета, отчего достойно принятия то, к чему оно убеждает слушателя, и потому справедливо называется ἄλογον πρᾶγμα (465 A).

347

Софисты в греческих республиках почитались просто людьми учеными и брались воспитывать юношество. Но, воспитывая молодое поколение, каждый из них судил и рядил о государственных постановлениях согласно со своим взглядом на вещи, каждый толковал либо о недостаточности и тираническом духе общественных законов, либо о своекорыстии и притязательности законодателей. Поэтому в республике более строгой, например, лакедемонской, им даже не позволено было и являться. Из такого направления и духа греческой софистики видно, что Сократ правильно называет ее занятием, подделывающимся под законодательство. Напротив, риторы, хотя также напитаны были началами софистическими, но имели в виду больше выгоды жизни практической и довольны были тем, если могли готовые гражданские законы объяснять и направлять к своей пользе. Очень неудивительно, что черни не было известно это тонкое различие между софистами и риторами, и она легко могла принимать их одних за других.

348

Здесь Сократ приводит причину, почему софистика и риторика смешиваются между собой, тогда как занятия, служащие телу (кухонное и косметическое), ясно отличаются одно от другого. Причину эту весьма хорошо раскрывает Олимпиодор. «Стоит исследовать, – говорит он, – почему софистика и риторика сливаются, а косметика и кухонное дело – нет. Мы говорим, что кухонное дело и косметика суть идолы тела. Поэтому, если бы распознавало их тело, то и они сливались бы, ибо каким образом различать их телу, обладаемому действием подлежащих различению предметов? Нет, так как те занятия суть идолы тела, а различает их душа, то, будучи определяемы душой, они и не сливаются. Напротив, риторика и софистика суть идолы души. Поэтому душа, в отношении к ним имеющая состояние страдательное, следовательно, обладаемая и порабощенная ими, может ли различать их? Оттого-то они и смешиваются». Мнение Анаксагора о смешении стихий до образования мира см. в прим. к Федону p. 72 C. Слова Сократа ты ведь опытен в таких вещах указывают на то, что Полоса причисляли к школе Анаксагоровой, как Горгиаса – к Эмпедокловой. Scholiast.

349

Ἀγαθοὶ ῥήτορες. Слово ἀγαθὸς у греков имело значение обширнее того, какое мы соединяем со словом «хороший»: им выражалось и нравственное качество лица – доброта и достоинство человека относительно к его работе; например, по-нашему, хорошего живописца они называли также ἀγαθόν ζωγράφον. От этой двузнаменательности слова ἀγαθὸς произошло здесь недоумение Полоса, который ἀγαθὸν ῥήτορα понимал в значении хорошего ритора, тогда как Сократ под словом ἀγαθὸς хочет разуметь ἀγαθότητα – в смысле нравственном.

350

Полос спрашивал: разве риторы не умерщвляют, кого хотят, и не изгоняют из городов, кого покажется? Из этих двух вопросов на последний – ὅν ἂν δοκεῖ αὐτοῖς – Сократ отвечает положительно, а на другой – ὅν ἂν βουλωνται – отрицательно, потому что софисты не знают того, чего хотят или для чего в чем-нибудь убеждают, то есть не знают природы истинного, доброго и справедливого.

351

Клянусь, μὰ τὸν. Эллиптический образ клятвы, употреблявшийся древними греками. Scholiast. Aristoph. ad Ran. v. 1421: ἐλλὲιπτικῶς ὑμνύει, καὶ οὕτως ἔθος ἐςὶν ἀρχαῖος, ἐνίοτε μὴ προςτιθέναι τὸν θεὸν εὐλαβείας χάριν, εἰώθασιν δὲ τοῖς τοιούτοις ὅρκοις χρῆσθαι ἐπευφημιζόμενοι ῶςτε εἰπεῖν μὲν, μὰ τὸν, ὄνομα δὲ μηκέτι προςθεῖναι, καὶ Πλάτωνα δὲ τῷ τοιούτῳ κεχρῆσθαι.

352

Это так называемая фигура умолчания, выражающая удивление и негодование; а здесь она выражает еще больше – ненаходчивость Полоса.

353

Так видно… В подлиннике ὡς δὴ. Выражает тон вопроса, предлагаемого с некоторою насмешливостью. Подобным образом – ниже (499 B): ὡς δὴ σὺ ὅιει ἐμὲ… и в других местах.

354

Ἐχθὲς καὶ πρώην γεγονότα ταὖτα ἰκανά. Ἐχθὲς καὶ πρών – поговорка, указывающая на недавно случившееся событие; по-русски – на днях. У нас соответствует ей присловие «сегодня-завтра», только русским присловием мы означаем время наступающее, а греческим означалось едва прошедшее.

355

Полос говорит здесь, что Архелай, сын Пердикки, совершал одни только злодейства и не искупал их никакими добродетелями. Но, по свидетельству Фукидида (II, 100), он украсил и усилил царство Македонское, а наукам и ученым так покровительствовал, что многих мужей, славившихся своими дарованиями и познаниями, принимал у себя с отличными почестями. Такого внимания удостоился от него, между прочими, и Еврипид (v. Aelian. V. II. 11. 21. XIII. 14). Атеней даже порицает Платона, что он в своем Горгиасе позволил себе осуждать поступки Архелая, тогда как этот государь был, говорит, в дружеских к нему отношениях (XI, 15 p. 506). Элиан свидетельствует, что Архелай приглашал к себе и Сократа; но сын Софрониска отказался ехать к нему будто бы потому, что не уважал его (V. 11. XIV. 17).

356

Знаменитый афинский военачальник. Афиняне предписали ему совершить экспедицию против Сицилии, но он, равно как и Сократ, по свидетельству Алкивиада у Плутарха (p. 199 E), не одобрял этого предприятия. Впрочем, уступая воле правительства, Никиас отправился и, без всякой пользы для отечества, принес ему в жертву свою жизнь, потому что взят был в плен и убит сицилийцами (Plutarch. v. Nic. p. 512 A. Thucyd. VII, 86). В этом месте Фукидид говорит о Никиасе как о человеке весьма набожном, который делал великие приношения в храм Диониса.

357

Об этом Аристократе есть комические стихи (Aristoph. Av. 123. sq) ἀριστοκρατεῖσθαι δῆλος εἶ ζητῶν. О нем упоминает также Фукидид (VIII, 89). См. Phaedon, p. 69 C.

358

Ἐκβάλλεις μὲ ἐκ τῆς οὐσίας. Словом ἐκβάλλειν Сократ делает аллюзию на прежнюю мысль Полоса, что риторы изгоняют из городов, кого покажется; поэтому и слово οὐσία употребляет здесь двузнаменательно, то есть в значении имущества и в значении вещи самой в себе, как бы говоря так: ты, привыкши ораторскими речами отнимать (ἐκβάλλειν) у других имущество (οὐσίας), теперь хочешь отнять у меня и истину (ἐκβάλλειν ὲκ τῆς οὐσίας).

359

Может быть,