стало землей, а море – небом? Или… или произошла страшная ошибка, мэр дал мне совсем не тот… Нет, страшно подумать. Хочется закрыть глаза, забраться в погреб и посидеть там в одиночестве и темноте…

Усатый схватил телефон, но вдруг замер, не донеся трубки до уха, и с перекошенным лицом взглянул на меня. И я понял, что ему в голову пришла та же мысль… Пацан напрягся, как пружина; он чутьем понял, что происходит нечто из ряда вон выходящее, но не понимал, откуда это выходящее ждать, с какой стороны.

Усатый все же включил телефон, поднес его к уху. Не сводя с меня настороженного взгляда, он негромко произнес:

– Алло…

– Привет, – ответил я.

Мы смотрели друг на друга перекошенными физиономиями.

Глава тридцать третья. Старший лейтенант Пацан

– Что за чушь?! – воскликнул усатый, отключая телефон и зашвыривая его на койку. – Твоя фамилия Вацура?

– Да, – с волнением ответил я. – А ты Стас Поляков?

Усатый, то есть, Стас Поляков, схватился за голову, покачал ею и застонал:

– О-о-о-о! Я сейчас кого-то убью!

Пацан смотрел на мобилу, словно на отвратительную бородавчатую жабу, и его рыжие брови медленно заползали на лоб.

– А при чем здесь я, Станислав Сергеевич? – залепетал он.

– Ты кого привел? – с нежной ненавистью спрашивал Поляков у Пацана.

– Какого черта? – с другой стороны подал голос я.

Пацан с ожиданием неизбежного наказания косился то на меня, то на Полякова, и медленно отступал в угол.

– Я ж вам докладывал, Станислав Сергеевич, – шептал Пацан. – Я…

– Головка от гвоздя!! – рявкнул Поляков. – Сколько ты за ним гонялся, подсолнух ты увядший!? Сколько времени коту под хвост??

– А сколько я от тебя натерпелся! – дожимал с другой стороны я и, не совладав с собой, схватил Пацана за ворот водолазки. Ткань затрещала.

– Руки!! – заорал Пацан, ударяя меня по запястьям.

Я чуть было не двинул его по роже.

– Отставить!! – вовремя крикнул Поляков и кинулся разнимать нас, размахивая пистолетом. Оттолкнув меня к стене, он сердито выпалил: – Вацура! Какого лешего ты играл с нами втемную? Сразу не мог сказать, что ты частный детектив, и к яхте не имеешь никакого отношения?

– Я так и говорил! – заверил я, поправляя на себе помятый пиджак. – Но это рыжее чучело…

– Но-но! Потише! – пригрозил Пацан.

– Это рыжее чучело, между прочим, – сдержанно пояснил Поляков, заталкивая «макаров» в наплечную кобуру, – имеет звание старшего лейтенанта. Так что, прошу повежливее.

– Вот как? Старший лейтенант? А Фобос…

– Фобос – это аббревиатура, – пояснил Поляков. – Фокин Борис Семенович. Звание – майор, старший оперуполномоченный.

– А как похож на главаря банды! – воскликнул я. – Ну, Али, наверное, агент национальной безопасности.

– Нет, Олег тоже оперуполномоченный. А вот Эльза – следователь по особо важным делам, она и руководила оперативно-следственной группой.

– В голове не укладывается! – признался я. – Извините, если я кого-то обидел при первом нашем знакомстве. Но повторю еще раз, что на яхте я оказался случайно. Спортивный самолет, в котором я летел, потерпел аварию…

– Достаточно, – махнул рукой Поляков и, играя желваками, недобрым взглядом посмотрел на Пацана. – А ты что ж не отличил нормального человека от террориста?

Пацан пожал плечами, потупил взгляд и покраснел так, что даже волосы приобрели ядовито-медный оттенок.

– Но он вел себя, как террорист, – пробормотал Пацан. – Что-то вынюхивал, высматривал. А на кого еще, извините, я должен был подумать? Свалился нам на голову, как птичье дерьмо…

– Как летчик, потерпевший крушение, – едва сдерживаясь, поправил я. – Если ты не знаешь, что такое самолет, и как он летает…

– Да иди ты со своим самолетом! – отмахнулся Пацан. – Не мог на какую-нибудь другую яхту забраться? И вообще, что за дурная манера без спросу на чужие корабли влезать?

– Других не было, так что, прости, что не утонул!

– Ну, хватит вам! – попытался присмирить нас Поляков. – Давайте без эмоций! Сейчас мы во всем разберемся, и всё исправим!

– Для меня это полная неожиданность! – признался я. – Разве я мог подумать, что воюю против мятежного отряда специального назначения! Игнат назвал вас бандитами, и у меня были все основания верить ему.

– И ты до сих пор ему веришь? – неожиданно спросил Поляков и колюче посмотрел на меня.

– Не сказал бы… Имеются кое-какие подозрения. Я хотел бы ошибиться, но…

– И какие подозрения? – не дал договорить Поляков.

– Разные, – осторожно произнес я, чувствуя себя богатым лохом, а Полякова с Пацаном – вокзальными цыганами.

– Голубые и красные, – в рифму подсказал Пацан. – Давай выкладывай всё подряд!

– Скоро выборы. Сичень обещает всюду понастроить ХЕБы, – сказал я равнодушным голосом, каким говорят о пустяковых, не связанных по смыслу вещах, как в присказке: в огороде бузина, а в Киеве дядька. – А вот сегодня на набережной большой детский праздник. А в поджоге «Горки» обвиняют мусульман. А неделю назад «Галс» пришвартовался у причала поселка Приморское, и на яхту занесли какие-то коробки…

– Правильные у тебя подозрения! – перебил Поляков. – Только на «Галс» загрузили не «какие-то коробки», а упаковки с пластидом общим весом сто шестьдесят килограмм, да не меньше ста килограмм гаек и болтов! Это уже не яхта, как ты понимаешь. Это почти что атомная бомба. Мы тоже уверены, что ее собираются взорвать сегодня вечером у центрального причала.

– Заказчик – Сичень? – спросил я, впрочем, уверенный в утвердительном ответе.

– Вот это мы и хотим выяснить, – уклончиво ответил Пацан, все еще разглядывая рваный воротник своей водолазки.

– Но пока мы это выясняем, милиция старательно делает вид, будто ничего не происходит, – добавил Поляков, расчесывая усы перед сколком зеркала. – Нас начали душить после того, как мы получили информацию о готовящемся теракте. И с тех пор ставят нам палки в колеса, мешают, путают нам карты.

– Очень хорошо вас понимаю! – согласился я. – Мне пришлось пережить нечто похожее. Дзюба уже не первый раз пытался меня арестовать.

– А за мной гоняется целая свора дефективных оперов из отдела по борьбе