Мерси предполагала, что Седрик уже давно в курсе этого, но предпочла держать язык за зубами.

– Я видела твои фотографии, сделанные двадцать и тридцать лет назад. Ты выглядишь на них так же, как сейчас. Почему?

– Я старею медленнее других. – Её мать произнесла это мимолётом, как будто упомянула о необычном цвете волос, словно это было и так понятно. – Этим я обязана Северину Розенкрейцу. Человеку, которого теперь все знают под именем Зибенштерн. – На секунду Мерси показалось, что её мать собирается рассказать про него что-то ещё, но она, видимо, передумала. – Он не был обычным библиомантом. Он пошёл намного дальше библиомантики.

– Это он – мой отец?

– Северин? О нет. В последний раз я виделась с ним больше тридцати лет назад, задолго до твоего рождения. – Она снова замолчала. – Именно тогда Северин погиб, но его родственники и потомки живы до сих пор, и я охраняю их. Я не допущу, чтобы Академия уничтожила их, а их книги сожгли и развеяли по ветру. Много лет Ферфаксы оставались в тени, их истинное имя почти забыли, пока этот идиот Персиваль не стащил книги Зибенштерна из фамильной библиотеки и не выставил их на продажу через Птолеми. Окажись одна из них в руках Академии, она рано или поздно непременно напала бы на след Розенкрейцев. Поэтому я выкупила у Птолеми все эти книги – все, кроме одной, которую он отказывался передать мне, потому что пообещал её этому Малахайду. Я предлагала ему любые деньги, но он был непреклонен. Мне стало понятно, что я заполучу книгу, только если он станет опасаться меня больше, чем Малахайда. На следующий день я собиралась ещё раз поговорить с ним, пригрозить ему чем-нибудь, если понадобится, но Персиваль опередил меня. Этот дурак прикончил Птолеми, однако книготорговец уже успел отослать книгу к Малахайду. Я боялась, что, услышав об убийстве, Малахайд запрёт книгу в каком-нибудь сейфе и я не смогу добраться до неё. Мне казалось, что проще будет перехватить посыльного, чтобы книга не успела попасть ему в руки.

Сквозь водный туман она бросила на Мерси колючий пронизывающий взгляд.

– Теперь все семь томов сожжены, и Ферфаксам пока больше ничего не угрожает. Эта история дорого обошлась мне, но выбора у меня не было.

– И выбора не лишать невинных людей жизни у тебя, похоже, тоже не было, – ввернула Мерси. – Валентин подобрался к тебе слишком близко, но Джезебел… она ведь никому ничего не сделала!

– Жизнь одного человека – недорогая цена за выживание династии. Что стоит жизнь квартальной шлюхи, если на другой чаше весов – существование целой семьи со всеми её многочисленными потомками?

Всё существо Мерси восставало против этого утверждения, однако в то же время у неё в голове зародился ещё один вопрос, не дававший ей покоя.

– Ты бы никогда в жизни не стала охранять Ферфаксов из одной только любви к ближнему. Если они действительно потомки Розенкрейцев, тебе что-то от них надо. Что именно? Почему только они могут дать тебе это? И почему ты не возьмёшь себе это сама, убивая всех, кто встанет на твоём пути? Насколько я понимаю, обычно ты именно так и поступаешь. – Произнося эти слова, Мерси медленно выпрямлялась, облокотившись спиной на стену, пока, пошатываясь, не поднялась наконец на ноги. Дрожащими руками она раскрыла свою сердечную книгу и расщепила страничное сердце. Оно засветилось слабым, мигающим светом.

Её мать с сожалением покачала головой:

– Я не буду сражаться с тобой, Мерси, как бы ты меня ни ненавидела. Не здесь и не сейчас. Когда-нибудь ты, возможно, поймёшь меня.

– Что ты собираешься делать?! – заорала Мерси, перекрикивая шум воды и одновременно желая выплеснуть накопившиеся в ней гнев и беспомощность.

– Может быть, мы ещё встретимся когда-нибудь. Когда тебе понадобится моя помощь.

– Да чихала я на твою помощь! Мне плевать на тебя, мама!

– Я понимаю. Возможно, так оно и есть.

Мерси отвлеклась, и слабо светившееся страничное сердце погасло совсем.

– Ты не можешь вот так взять и исчезнуть! Ты слишком легко отделалась! Ты убила всех этих людей, всех моих… – Она запнулась, увидев, что Аннабель Антиква совершает руками какие-то пассы. – Это трусость, слышишь?.. Проклятая трусость и больше ничего!

– Прощай, дитя моё.

Ослепительная вспышка заставила Мерси прикрыть глаза. Она услышала шелест ткани, но, когда её глаза снова смогли воспринимать окружающую её действительность, карниз на противоположной стороне зала опустел. Чёрный плащ исчез в центре водоворота, как капля чернил в водосточной трубе.

Ни на секунду Мерси не поверила, что её мать бросилась в воду, чтобы утопиться. Из зала вели три туннеля, три реки, с помощью которых можно было рано или поздно выбраться на поверхность. Три пути, чтобы сбежать отсюда.

Воспоминание о чёрной ткани в бурлящей пене водоворота тем не менее застряло в памяти: последний привет, призванный снова сбить её с толку.

Она поочерёдно осмотрела устья всех трёх туннелей, надеясь различить далёкие отблески света, прислушалась, пытаясь услышать шорох или шаги, потом снова уставилась на пенящийся водоворот. От её матери нигде не осталось и следа.

В конце концов девушка снова расщепила страничное сердце – на этот раз это удалось ей лучше. Она сошла с карниза и, пошатываясь, заскользила над водой в туннель, ведущий в подвал разорённой библиотеки. Дрожащий шарик света сорвался с расщеплённой страницы и, покачиваясь, взлетел под низкий кирпичный потолок: его бледного сияния хватало лишь на несколько шагов вперёд.

Через какое-то время в темноте впереди обозначились края проёма, пробитого рекой: зубастая каменная пасть, отражавшаяся в чёрной воде.

– Темпест? Филандер?..

Ответа не последовало. Готовясь к худшему, Мерси огляделась, не покачивается ли в воде чьё-то бесчувственное тело, и едва смогла долететь до выхода из зала, как силы оставили её. Она споткнулась и полетела в ледяную воду, доходившую ей почти до пояса. Мерси с трудом тащилась по полузатопленному подвалу, крепко прижимая к груди левой рукой свою сердечную книгу. Другой рукой она опиралась о стены, когда приходилось останавливаться, чтобы передохнуть и собраться с силами.

Впереди послышался плеск. При свете крошечного, слабо светящегося шарика навстречу ей вынырнули две фигуры. Темпест с облегчением рассмеялась и обняла её, потом её нагнал и Филандер. Подставив Мерси плечи, чтобы она могла опереться на них, они устремились наружу и нырнули в ночной пергаментно-жёлтый туман.

Даже в погожие дни в Сесил-корте было пасмурно. Дома, теснившиеся друг к другу, нависали над узким переулком с обеих сторон, так что солнечные лучи лишь мимоходом касались булыжной мостовой и обветшалых фасадов, проникали сквозь стёкла узких выступающих окон и скользили по многочисленным книжным полкам. Как только солнце пряталось за фасадами и дымоходами, в Сесил-корте вновь воцарялась полутьма. Книготорговцы не жаловались на это: наоборот, они радовались зловонному туману, не желая, чтобы их драгоценные книги покорёжились, а чувствительные страницы потемнели от солнечных лучей.