счастливы. — Богиня горько улыбнулась. — Эх сынок, сынок. Что же ты делаешь? Ведь с тобой будет то же самое...

Глава 29 Перед свадьбой

Анисья сидела за столом, сложив руки как прилежная школьница, и смотрела на угрюмого Перва. Тот хмурился напротив, и молчал, опустив глаза в скатерть. Тягостные минуты бежали одна, за другой, и наконец не выдержав, женщина заговорила:

— Что случилось? Ты как проснулся, так не произнес ни слова? Прячешь глаза. Я в чем-то виновата? — Она положила свою ладонь на его, пытаясь привлечь внимание.

Он не ответил, а лишь мотнул отрицательно головой, и вздохнул.

— Так что тебя тогда гложет? Скажи, не держи в себе. Не замыкайся. — Она сжала ему руку.

— Я видел во сне Хавронью. — Он поднял глаза. — Живую, такую, какой она была в юности. — Он вновь опустил взгляд. — Я ей все про нас рассказал. Не стал таится. Чувствую себя предателем.

— Это только сон. — Улыбнулась Анисья. — Тебе пора забыть, она прошлое, она умерла, ты достойно себя вел, был верен все эти годы, но хватит, ты жив, не хорони себя.

— Я не смогу ее забыть, я ее любил, и люблю. — Перв вновь вздохнул.

— А как же я? — На глазах женщины выступили слезы.

— Тебя тоже люблю... И ее люблю... Я запутался. Зачем ты только появилась в моей жизни? Все было просто и легко, а теперь душу рвет на части. — Он грохнул кулаком по столу. — Я не знаю, что делать?

— Расскажи сон. Что там было? — Анисья сильнее сжала ладонь. — Поделись со мной.

— Мы целую неделю жили семьей, я Слава и Хавронья. Мы были счастливы. Потом я рассказал жене о нас, не мог утаить. — Перв поднял глаза.

— И что она? Ругалась? Проклинала? — Анисья не выдержала и отвернулась.

— Нет. Она все поняла. Мало того, благословила. Она сказала, что она прошлое, а ты настоящее. Она отпускает меня, но там, в нави, будет ждать. Там все, кто любит, находят друг друга, и всегда рядом. Все, понимаешь?.. И я, и ты, и она, и твой покойный муж, мы все там будем рядом. Там все не так как здесь, мир нави, это оказывается не мир смерти, а мир чистой любви и памяти. Те, кто живет там, просто хотят, чтобы их любили и помнили, но еще больше они хотят, чтобы те, кто остался здесь, были счастливы.

— Так что же ты тогда такой грустный? — Повернулась к нему Анисья.

— Все равно, чувствую себя предателем. — Вновь вздохнул Перв.

Женщина встала, обошла стол, обняла воеводу, обвив руками его шею, и прижалась к спине, склонив лицо к волосам:

— Не надо. Она простила тебя и отпустила. Прими жизнь такой, какая она есть, зачем сложности. — Она поцеловала его в макушку. — Сейчас у тебя есть я, есть дочь, скоро свадьба, мы живы, и мы рядом. То, что будет потом, то будет потом, и только боги могут сказать, как это будет. Пусть они и решают, карать или миловать, доверься им, а сейчас просто живи.

Перв не вставая развернулся, обнял любимую женщину, и уткнулся лбом в теплый передник, пахнущий хлебом. Он вдруг почувствовал себя маленьким мальчиком, которого приласкала мама, и ему захотелось расплакаться. Захотелось, чтобы его погладили по голове, и пожалели. Пожалели сурового, грозного воина и воеводу, как любимого сына. Миг слабости присущ всем нам, можно, конечно, это скрывать, не рассказывать никому, но это так. Он не спрашивает ни возраста, ни пола, только каждый справляется с ним по-разному.

Перв на миг отстранился, встал, и взяв Анисью за плечи, посмотрел в глаза:

— А знаешь, что... — Хитро сощурился воевода.

— Что? — Улыбнулась женщина.

— Ты права... Не будем ждать. Поженимся вместе со Славкой и Богумиром в один день. Чего зря время терять, у нас его не так много осталось. Я скоро окончательно постарею, и стану дряхлой ни на что не годной развалиной. Трухлявым пнем.

— Ну на счет развалины, не придумывай, многие из молодых, такой-то развалиной хотят стать. — Она задорно подмигнула и покраснела. — А насчет поженимся? То я согласна.

— Вот и хорошо. Приедет дочь, сразу ей об этом и скажу. Две свадьбы в один день, и весело, и для кошелька экономно. — Он рассмеялся. — Вот только кто ее под венец поведет, отец-то занят будет?..

— А кто меня? — Поддержала его смехом Анисья.

— Эх. Одни от вас баб проблемы. — Перв прижал ее к себе, и поцеловал. — Но что без вас делать?..

Они стояли, смеялись, и обнимались.

Жизнь продолжается...

Прошлое ушло и уже не вернется, простило оно их, и благословило, а впереди теперь новая жизнь. Они еще будут в ней счастливы.

***

Люди спали, отдыхали от трудного дня, не подозревая, что совсем недавно были спасены стаей оборотней от жутких тварей, которые уничтожив деревню, обязательно напали бы на лакомый кусочек, где так много свежей крови.

Город спал, и только в одном окне горела свеча, там, уронив голову на руки, сидел за столом воевода. Он дремал, волновался и ждал. Как там дочь? Не взяли его на сечу, помеха он им, видите ли. Давно ли помехой стал? Сил еще много. Но зачем спорить. Не простой у него зять. Ох не простой. Внук самого Перуна.

Ночь мерцала звездами, освещая полной луной столицу княжества Первоградского, и тихо плыла по черному небу, не мешая тому, кто устал за день. Пусть отдыхают, завтра тяжелый, хоть и веселый день, нужны силы, чтобы съесть все что на пиршественные столы выставят, все выпить, что нальют, да стоптать в пляске пары две сапог.

Богумир сказал, что к этому дню вернется, значит выполнит. Он бог, а боги никогда не обманывают. Ох и повеселится народ. Повод для того великий.

Часовые в воротах узнали в усталом путнике, своего знаменитого на все княжество героя, неожиданно оказавшегося богом, и распахнули приветственно створки. Усталый, с вороном на плече, на вороном коне, с девушкой, прижимающейся к груди, Богумир въехал в спящий город.

Три дня пути, остались позади. Они все это время ночевали в лесу, прямо под открытым небом, спали прижавшись к друг — другу у костра, а когда поднималось солнце, направляли