редкость живая мимика и очень красивые глаза. — Мой сыны твой приносит здесь. Моя дом. Моя мальчики. Сыны.

Ясно. Значит, ее сыновья, мальчишки, нашли его после аварии — он не помнил точно, что именно произошло, но это явно был несчастный случай с теми пацанами на мопедах — и притащили сюда, в этот дом.

— Селим, — сказала она и опять изобразила какой-то диковинный жест. Руки у нее как будто все время танцевали. — Селим доктор. Селим брат. Смотрел, лечил.

— Ваш брат меня лечил? Спасибо. — Он попробовал улыбнуться. — Я возмещу вам все расходы.

Она энергично помотала головой. То ли не поняла, то ли возражала.

— Больница ехать — дорого-дорого. Очень много деньги брать там. Нехорошо. Все деньги у люди забрать. Нехорошо. Селим доктор хорошо. Селим смотреть, плечо лечить, говорить, русский султан лежать, много спать, много-много лежать. — Она задумалась, вспоминая диагноз, а потом выдала: — Головой потрясание!

— Сотрясение мозга, — застонал он.

— Эвет, — кивнула она. — Трясение. Надо лежи, спи, отдыхать. Здоровать.

— Выздоравливать, — почти шепотом выдохнул он.

Ему и в самом деле очень хотелось спать. Он попытался оглядеть комнату, в которой лежал, но голова болела слишком сильно. Обстановка была довольно скромной, но уютной и милой: ковер на стене и в самом деле имелся, тумбочка с телевизором, простой стол, рядом полированный шкаф, как будто из шестидесятых. Окно открыто настежь, занавески трепал жаркий ветер. А за окном, наверное, был сад, а может быть, море, да, наверное, где-то рядом было море, потому что ему послышался шум волн. Или это в голове шумело от сотрясения. «Интересно, как долго я тут пролежал?» — подумал он и тут вдруг вспомнил.

— Телефон, — сказал он. — Где мой телефон?

— Телефон бозулду, — всплеснула руками Фериде. — Йок.

Она куда-то убежала и принесла ему его телефон — экран был весь в паутинках трещин и категорически не включался.

— Николай бозулду, телефон бозулду, — запричитала она, но тут в доме раздался какой-то шум, как будто где-то открылась входная дверь. — Битанем, — радостно подскочила Фериде. — Моя сыны! — и выбежала из комнаты.

«Ну вот, — подумал он. — Сейчас приведет своих охламонов. Но вообще-то они, на секундочку, спасли мне жизнь. Хорошие мальчишки. Надо будет купить им по велосипеду. Или хороший футбольный мяч. Или денег дать, на что захотят». Голова болела, мысли уплывали, за окном шумело море, ему показалось, он опять куда-то проваливается, опять куда-то летит.

Когда он снова открыл глаза, ему показалось, он очнулся в одной из серий турецкого сериала, который так любила смотреть Тамарочка: прямо у его кровати возвышались два огромных бородатых великана с суровыми взглядами и явно недружескими намерениями. Он тут же снова зажмурился в надежде, что янычары исчезнут, но потом подумал, что, возможно, быть обезглавленным для него сейчас — не самый плохой вариант. Голова болела нестерпимо.

— Здравствуйте, — сказал первый янычар по-русски.

— Hello, how are you feeling? — спросил второй по-английски.

— Моя сыны! — радостно провозгласила Фериде. — Этот есть Керим, этот такой есть сын Кемаль.

Он никак не ожидал, что мальчикам окажется уже под сорок.

— Вы помните, что с вами случилось? — спросил первый, Керим.

— Вы хорошо говорите по-русски, — прошелестел Николай.

— Слава Аллаху, очнулся, — сказал второй брат, Кемаль.

— Да, говорим. У нас когда-то был свой отель. С русскими партнерами.

— Но теперь больше нет отель.

— Русские партнеры обманули.

«Они меня точно обезглавят», — подумал он, а Фериде разразилась длинной сердитой тирадой на турецком. Наверное, рассердилась на мальчиков. Вид у нее был очень грозный. Кемаль тут же потупился и почему-то стал целовать ей руки.

— Простите, — сказал Керим. — Это никак не иметь к вам отношения. Как вы чувствуете?

— Очень болит голова, — честно признался он.

— Мы нашли вас на… под дорогой. Вы, наверное, упали из машины или мотоцикл. Мы ехали мимо, забрали вас. До дома мамы было рядом. Мама звал наш дядю Селим, он…

— Он доктор, — улыбнулся Николай.

— Да-да, эвет. Дядя Селим работал в больница. Мы хотели ехать везти вас в больница, но он сказал, больница дорого к иностранцам, оставят без денег совсем. Он хороший врач. Он выправил ваш плечо. Но надо лежать, потому что у вас сильно…

— Сотрясение мозга, — подсказал Николай. — Ваша мама мне уже сказала.

При упоминании мамы Керим словно расцвел и тоже поцеловал Фериде обе руки.

— Мама наш очень прекрасная, — сказал Кемаль. — Аннем.

— Надо теперь только много лежать, много так отдыхать. У вас еще поломан… грудь. Вот тут, вот так.

— Ребра, — догадался Николай.

— Да, — кивнули янычары.

— Спасибо вам, — сказал он. — Вы меня спасли.

— Мы пугались, — сказал Керим и приложил руку к сердцу. — Ай, Аллах.

— Что убивался совсем, — добавила Фериде.

«Наверное, они хотят денег, — подумал он. — Конечно, они хотят денег. Нашли на дороге богатого иностранца, поэтому и не повезли в больницу». Он привык так думать, денег от него хотели все и всегда. Вот он и привык.

— Я вам заплачу, — сказал он. — У меня есть деньги.

Все трое замахали руками как ненормальные, а один из янычар сурово сдвинул брови.

— Не надо денег!

— Мы не брать деньги!

— Мы спасали! Мы не деньги, мы хотели, вы живой!

— Зачем всегда думать, людям надо только деньги!

— Почему хотите нас обижать?

— Человек человека всегда спасает!

— Люди как не люди, все деньги-деньги, йок человек, йок сердце, ай, беда!

Они подняли такой галдеж, что голова у него чуть не лопнула, а по щекам вдруг опять потекли слезы.

— Ай-ай-ай. — Фериде подскочила к нему и стала вытирать ему лицо. Руками, теплыми мягкими ладонями. И от этого слезы полились еще сильнее.

Он не помнил этого ощущения, оно тоже было из детства. Взрослым людям никто не вытирает слез, они справляются с этим сами, а теперь ему не хотелось, чтобы она убирала руки, пусть бы гладила его еще и еще, эта совсем чужая странная женщина.

— Мы тогда будем уходить, — тихо сказал Кемаль. — Вы будете здороветь.

— Подождите, — простонал он. — Мой телефон разбился. Мне очень неудобно вас просить, но не могли бы вы купить мне новый, у меня в кошельке есть кредитка. А где мой кошелек? — И тут же в голове у него опять стрельнула та же гаденькая мыслишка: кошелек они у него уже вытащили, поэтому так с ним и носятся.

Но Фериде куда-то быстро ушла и вернулась с его портмоне. Все было на месте, и ему стало жутко стыдно, так стыдно, что щеки покраснели, как в детстве. Он достал карточку и протянул Кериму.

— Не надо. — Тот выставил перед ним руку. — Мы берем телефон, везем город, смотрим, может, чинить, может,